Why am I so bad at being good?
Очередной температурный бред. На мой взгляд, мрачный. Даже не знаю, как назвать то, что получилось. Нынешнее название, пожалуй, больше отражает мое собственное настроение, чем содержание текста. Но судить вам. Итак...
читать дальшеЯ проснулся и увидел над собой белый потолок. За стеной доносилось мерное шварканье швабры, в воздухе пахло дезинфецирующим средством. Я попытался пошевелиться. Грубый фиксирующий ремень впился мне в ребра. Жесткая стерильная простынь неприятно царапнула локоть. Эту атмосферу трудно с чем-то спутать, однажды встретившись с ней, ее узнаешь мгновенно. Больница. Я спокойно отношусь к клиникам, до тех пор, пока меня к ним не привязывают.
Я снова попытался высвободиться. Делал это предельно тихо и аккуратно. И замирал, как только шварканье швабры за стеной на миг затихало. Все мои предыдущие встречи с больницами не предвещали ничего хорошего и были неизменно связаны с моей родней. Я почти не сомневался, что кому-то насолил и в этот раз. Но кому? Я напряг память, но не смог вспомнить даже вчерашний день. Так! Спокойно, без паники. Я сделал глубокий вдох, и попытался вспомнить лица своих родственников. Это удалось без всякого труда. И первое, что я вспомнил, это то, как солнечным днем с яростью гнался за вертлявым угловатым подростком, приходящимся мне братом. Вот он на секунду оборачивается, я вижу его вечно смеющееся лицо. Рэндом. Были ли у него поводы меня ненавидеть? Несмотря на эту неожиданно всплывшую в памяти погоню мне казалось, что нет.
Я снова напряг мышцы, и один из ремней, не выдержав натяжения, лопнул. Так, отлично.Я огляделся. В комнате одна-единственная кровать – моя. Окон нет. Дверь заперта, но на вид хлипкая.
Я снимал с себя фиксирующие ремни, а мысли мои постоянно возвращались к родственникам. Нежное, словно китайский фарфор, лицо, струящийся шелк светлых волос, платье цвета морской волны, рука рассеяно гладит сидящего рядом с нею ирландского волкодава с суровой мордой. Но если за этим и стояла Флора, то вряд ли она действовала в одиночку.
Едва я сбросил последний удерживающий меня ремень, как за стеной раздались решительные приближающиеся шаги.
Несколько человек остановились перед дверью моей палаты. Я услышал приглушенный шепот и передергивание затвора.
Черт возьми, они знают! Как бы то ни было, я вскочил, намереваясь задорого продать свою жизнь. Дверь резко распахнулась, раздался выстрел. Тонкая игла вонзилась мне в грудь, и тут же перед глазами все поплыло. Последнее, что я увидел, это черная, как жук, видеокамера на белой стене прямо над моей кроватью.
Когда пациент бессильно рухнул на кровать, в комнату вошли четверо.
- Сегодня он даже не заметил видеокамеры, - пробормотал, убирая пистолет, один из вошедших, светловолосый тщедушного вида мужчина. - Ненавижу этот момент, но ведь никому не перепоручишь.
- А, казалось бы, еще совсем недавно отец за это время выбирался в сад и даже пару раз успевал добраться до маяка, - вздохнул высокий черноволосый молодой человек и отвернулся.
- Я боюсь, что комната на Маяке ему больше не понадобится, - сокрушенным тоном заметила рыжеволосая женщина и вопросительно посмотрела на молодого человека. Тот кивнул и махнул рукой.
- Кстати, Флора, дорогая, он тебя помнит, - продолжила рыжеволосая дама, обращаясь к элегантной даме, молчаливо застывшей в дверях. Та всхлипнула:
- Какой ужас, нет, какой ужас. Ему нет еще и 700 лет! Ну кто бы мог подумать, что он закончит вот так? Невыносимо! – та, кого назвали Флорой, развернулась и пошла прочь. В коридоре гулко раздавался стук ее каблучков.
- Она до смерти боится, что закончит так же, - заметила рыжеволосая, неодобрительно глядя на опустевшее пространство рядом с дверью.
Мгновение спустя в дверное пространство протиснулась медсестра в безупречно белом халате, везущая за собой столик с чистым бельем, гигиеническими губками и больничной уткой.
- Бенедикт старше, но никаких признаков слабоумия у него нет, - заметил молодой человек, провожая взглядом утку
- Это не слабоумие, а болезнь Альцгеймера, Мерлин. По крайней мере, так называют ее в твоей любимой тени. И она встречается не только у стариков. Постепенно человек забывает, что делал месяц назад, вчера или пять минут назад, при этом он вполне может помнить то, что происходило в его далеком детстве. Память стирается постепенно, слой за слоем. Кстати, Рэндом, тебя он помнит совсем подростком.
- Ты снова подслушивала его мысли? – в голосе Рэндома не было и тени одобрения. – Знаешь, Фиона, я думаю, можно обойтись без этого. Он не опасен, он…
Рэндом покосился в сторону постели. Медсестра уже раздела пациента догола и бесстрастно, профессионально оттточенными движениями, обмывала его губкой.
- Я вообще считаю, что надо изменить условия его содержания,- резко подытожил он. - Все эти ремни, имитации погони кажутся мне совершенно излишними.
- Отнюдь! – возразила Фиона – Это именно то, что еще позволяет ему держаться на плаву. Заметь, с тех пор, как мы придумали эту инсценировку, регресс замедлился. Мы даем ему возможность жить насыщенной жизнью, полной чаяний и стремлений, той, к которой он привык...
- Он уже даже не замечает видеокамеры!
- Во-первых, замечает, только поздно. Можно перевесить ее так, чтобы ее сразу было видно. Во-вторых, стресс все-таки заставляет его мозг работать и болезнь прогрессирует заметно медленнее. Вспомни, что было поначалу. Его память таяла с каждым днем
- А теперь с каждым месяцем, - ядовито заметил Рэндом
- В-третьих, - пропуская эту реплику мимо ушей, продолжила Фиона, - погоня - это хорошее физическое упражнение, иначе бы у него давно атрофировались мышцы.
- Какое там физическое упражнение! Он уже даже не успевает выбраться в коридор.– молодой человек явно был на стороне дяди, а не упорствующей тетки.
- Значит, теперь надо давать ему фору. Пусть выбирается в коридор и в сад. Кстати, тогда, может быть, уже и утка не понадобится. Но выпускать его в город опасно. Если раньше его неудержимо влек маяк, то теперь он может забыть, куда идти, и заблудиться.
Рэндом нахмурился, собираясь возразить, но потом прислушался к чему-то, протянул руку и из белой стены навстречу ему грузно вывалился Жерар. Без всяких приветствий он произнес:
- Если кого интересует мое мнение, то я против того, чтобы его держали здесь. Это все – дерьмо, и жизнь такая – дерьмо. Если ему нужны физические нагрузки, я всегда готов размяться с ним в фехтовальном зале.
- Между прочим, Джери, - заметила Фиона, - через 5 минут вашей разминки он может забыть, что вы просто дружески фехтуете и решит, что ты хочешь его убить.
- Ты думаешь, меня это пугает? – хохотнул Жерар, и согнул руку, демонстрируя бицепс. – Я и в лучшие годы клал его на обе лопатки.
- А мне нравится эта идея, - оживился Рэндом. - В конце концов, это лучше, чем день за днем просыпаться связанным. Милочка, - обратился он к медсестре,- принесите-ка принцу Корвину его костюм. И прикатите кресло-каталку.
- Куда прикажете его перевести?
- В библиотеку, - подал голос Мерлин.
- В библиотеку? – Жерар удивленно посмотрел на племянника.
- Да, в библиотеку. Туда же надо перенести кучу пустых бутылок из-под вина, бокалы, закуска, ну, в общем, все, чтобы создать имитацию большой попойки. Когда он очнется, ему будет проще объяснить себе провалы в памяти, если он их еще замечает, конечно.
- И положите рядом с ним пару сигар покрепче и вообще, пусть в этой комнате будет хорошенько накурено, - подключилась к обсуждению Фиона. – Согласно последним разработкам ряда научных теневых центров, у курящих людей болезнь Альцгеймера встречается реже, т.к. у них передача сигнала осуществляется в обход дающих сбой ацетилхолиновых рецепторов через никотиновые. Поэтому не исключено, что никотиновая терапия…
- Ну, вы пока поговорите, а я пошел готовить библиотеку, - пробормотал Жерар и быстро ретировался.
- Пожалуй, я ему помогу. Что он понимает в попойках! Я все понял про сигары, Фи.– Рэндом удалился менее поспешно, сохраняя королевское достоинство.
Когда дядюшки удалились, Мерлин задумчиво произнес.
- Ну, пару раз они его так развлекут. И что потом? Тетя, а ты уверена, что его болезнь носит чисто физиологический характер?
Фиона внимательно посмотрела на племянника и пожала плечами:
- У тебя есть другие версии?
- А у тебя?
- Твоя мать, как тебе известно, первая заметила, что с твоим отцом что-то не в порядке. Это впервые произошло, когда он гостил у нее…
- Я в курсе. И, опасаясь его, она заточила отца в подземелье.
- Или опасаясь за него, но не суть, Мерлин. Потом, не разобравшись в ситуации, ты отца выпустил и, если не ошибаюсь, подменил некоей конструкцией…
- Это был призрак отцовского Лабиринта. Призрак сам предложил свою помощь.
- Да-да. Но можно ли считать, что именно Дара первая заметила и, возможно, спровоцировала, происходящие изменения?
- А есть другие варианты? До той битвы, когда Амбер победил, его ум был остер, как его меч.
Фиона с удовлетворением отметила, что намек на мать Мерлин перенес спокойно.
- В тебе говорит сыновья любовь, Мерлин. Но вспомни, несмотря на все заслуги твоего отца, Единорог вовсе не ему вручила королевство. Никогда не задумывался, почему?
- Я говорил на эту тему с отцом. Извини, тетя, но тут все гораздо тоньше, чем ты думаешь.
- Не исключено, что ты прав, Мерлин. И все же… Ты хотел мою версию, что ж получай. Я не думаю, что прискорбные изменения, происходящие с Корвиным, связаны с обычной болезнью. Уж что-что, а болезни нас всегда обходили стороной. Так что же отличает твоего отца от всех нас и что роднит его с другим безумцем из нашей семьи?
- Ты говоришь о Бранде?
- Нет, я говорю о Дворкине. Дворкине, начертавшем изначальный Лабиринт.
- Так ты считаешь, что это Лабиринт, создание моего отца, потихоньку сводит его с ума?
- Да. Он выпивает его, поглощает его. Именно поэтому я не хочу отпускать твоего отца спокойно доживать в Тени, хотя такое предложение неоднократно звучало. Здесь, в Амбере, под защитой Лабиринта изначального, он в большей безопасности.
- Но безумие Дворкина прежде было связано с повреждением Лабиринта, а сейчас его ум в порядке. Я, кстати, хотел с ним поговорить, но он ускользает от меня под любым предлогом и блокирует все контакты.
- Он не желает помогать в этом деле и не снисходит до того, чтобы объяснить причины отказа. Мерлин, мы должны сами исследовать этот новый Лабиринт и понять, что происходит. И никто, кроме тебя, это сделать не сможет. Ведь тебя Лабиринт твоего отца признал, так ведь?
В голосе Фионы звучала мольба. От этого Мерлин никак не мог отделаться от ощущения подвоха и долго раздумывал, что ей ответить, когда из угла комнаты раздался вздох. Собеседники обернулись. Принц Корвин лежал, раскинувшсь, поперек кровати. Голова его неудобно запрокинулась. Принц снова шумно вздохнул и громко захрапел. Мерлин нахмурился и принял решение.
- Хорошо, тетя. Я согласен. Пойдем разберемся, что не так с этой конструкцией.
Фиона облегченно кивнула и взяла его под руку.
Мгновение и в опустевшую комнату вошла медсестра, толкая перед собой тяжелое кресло-каталку. Остатки пляшущей радуги на секунду вспыхнули яркой аркой над добротной кожаной обшивкой. Медсестра неодобрительно пробурчала:
- Ну вот, ни здравствуйте, ни прощайте, как всегда.
И принялась пересаживать на кресло своего пациента.
читать дальшеЯ проснулся и увидел над собой белый потолок. За стеной доносилось мерное шварканье швабры, в воздухе пахло дезинфецирующим средством. Я попытался пошевелиться. Грубый фиксирующий ремень впился мне в ребра. Жесткая стерильная простынь неприятно царапнула локоть. Эту атмосферу трудно с чем-то спутать, однажды встретившись с ней, ее узнаешь мгновенно. Больница. Я спокойно отношусь к клиникам, до тех пор, пока меня к ним не привязывают.
Я снова попытался высвободиться. Делал это предельно тихо и аккуратно. И замирал, как только шварканье швабры за стеной на миг затихало. Все мои предыдущие встречи с больницами не предвещали ничего хорошего и были неизменно связаны с моей родней. Я почти не сомневался, что кому-то насолил и в этот раз. Но кому? Я напряг память, но не смог вспомнить даже вчерашний день. Так! Спокойно, без паники. Я сделал глубокий вдох, и попытался вспомнить лица своих родственников. Это удалось без всякого труда. И первое, что я вспомнил, это то, как солнечным днем с яростью гнался за вертлявым угловатым подростком, приходящимся мне братом. Вот он на секунду оборачивается, я вижу его вечно смеющееся лицо. Рэндом. Были ли у него поводы меня ненавидеть? Несмотря на эту неожиданно всплывшую в памяти погоню мне казалось, что нет.
Я снова напряг мышцы, и один из ремней, не выдержав натяжения, лопнул. Так, отлично.Я огляделся. В комнате одна-единственная кровать – моя. Окон нет. Дверь заперта, но на вид хлипкая.
Я снимал с себя фиксирующие ремни, а мысли мои постоянно возвращались к родственникам. Нежное, словно китайский фарфор, лицо, струящийся шелк светлых волос, платье цвета морской волны, рука рассеяно гладит сидящего рядом с нею ирландского волкодава с суровой мордой. Но если за этим и стояла Флора, то вряд ли она действовала в одиночку.
Едва я сбросил последний удерживающий меня ремень, как за стеной раздались решительные приближающиеся шаги.
Несколько человек остановились перед дверью моей палаты. Я услышал приглушенный шепот и передергивание затвора.
Черт возьми, они знают! Как бы то ни было, я вскочил, намереваясь задорого продать свою жизнь. Дверь резко распахнулась, раздался выстрел. Тонкая игла вонзилась мне в грудь, и тут же перед глазами все поплыло. Последнее, что я увидел, это черная, как жук, видеокамера на белой стене прямо над моей кроватью.
Когда пациент бессильно рухнул на кровать, в комнату вошли четверо.
- Сегодня он даже не заметил видеокамеры, - пробормотал, убирая пистолет, один из вошедших, светловолосый тщедушного вида мужчина. - Ненавижу этот момент, но ведь никому не перепоручишь.
- А, казалось бы, еще совсем недавно отец за это время выбирался в сад и даже пару раз успевал добраться до маяка, - вздохнул высокий черноволосый молодой человек и отвернулся.
- Я боюсь, что комната на Маяке ему больше не понадобится, - сокрушенным тоном заметила рыжеволосая женщина и вопросительно посмотрела на молодого человека. Тот кивнул и махнул рукой.
- Кстати, Флора, дорогая, он тебя помнит, - продолжила рыжеволосая дама, обращаясь к элегантной даме, молчаливо застывшей в дверях. Та всхлипнула:
- Какой ужас, нет, какой ужас. Ему нет еще и 700 лет! Ну кто бы мог подумать, что он закончит вот так? Невыносимо! – та, кого назвали Флорой, развернулась и пошла прочь. В коридоре гулко раздавался стук ее каблучков.
- Она до смерти боится, что закончит так же, - заметила рыжеволосая, неодобрительно глядя на опустевшее пространство рядом с дверью.
Мгновение спустя в дверное пространство протиснулась медсестра в безупречно белом халате, везущая за собой столик с чистым бельем, гигиеническими губками и больничной уткой.
- Бенедикт старше, но никаких признаков слабоумия у него нет, - заметил молодой человек, провожая взглядом утку
- Это не слабоумие, а болезнь Альцгеймера, Мерлин. По крайней мере, так называют ее в твоей любимой тени. И она встречается не только у стариков. Постепенно человек забывает, что делал месяц назад, вчера или пять минут назад, при этом он вполне может помнить то, что происходило в его далеком детстве. Память стирается постепенно, слой за слоем. Кстати, Рэндом, тебя он помнит совсем подростком.
- Ты снова подслушивала его мысли? – в голосе Рэндома не было и тени одобрения. – Знаешь, Фиона, я думаю, можно обойтись без этого. Он не опасен, он…
Рэндом покосился в сторону постели. Медсестра уже раздела пациента догола и бесстрастно, профессионально оттточенными движениями, обмывала его губкой.
- Я вообще считаю, что надо изменить условия его содержания,- резко подытожил он. - Все эти ремни, имитации погони кажутся мне совершенно излишними.
- Отнюдь! – возразила Фиона – Это именно то, что еще позволяет ему держаться на плаву. Заметь, с тех пор, как мы придумали эту инсценировку, регресс замедлился. Мы даем ему возможность жить насыщенной жизнью, полной чаяний и стремлений, той, к которой он привык...
- Он уже даже не замечает видеокамеры!
- Во-первых, замечает, только поздно. Можно перевесить ее так, чтобы ее сразу было видно. Во-вторых, стресс все-таки заставляет его мозг работать и болезнь прогрессирует заметно медленнее. Вспомни, что было поначалу. Его память таяла с каждым днем
- А теперь с каждым месяцем, - ядовито заметил Рэндом
- В-третьих, - пропуская эту реплику мимо ушей, продолжила Фиона, - погоня - это хорошее физическое упражнение, иначе бы у него давно атрофировались мышцы.
- Какое там физическое упражнение! Он уже даже не успевает выбраться в коридор.– молодой человек явно был на стороне дяди, а не упорствующей тетки.
- Значит, теперь надо давать ему фору. Пусть выбирается в коридор и в сад. Кстати, тогда, может быть, уже и утка не понадобится. Но выпускать его в город опасно. Если раньше его неудержимо влек маяк, то теперь он может забыть, куда идти, и заблудиться.
Рэндом нахмурился, собираясь возразить, но потом прислушался к чему-то, протянул руку и из белой стены навстречу ему грузно вывалился Жерар. Без всяких приветствий он произнес:
- Если кого интересует мое мнение, то я против того, чтобы его держали здесь. Это все – дерьмо, и жизнь такая – дерьмо. Если ему нужны физические нагрузки, я всегда готов размяться с ним в фехтовальном зале.
- Между прочим, Джери, - заметила Фиона, - через 5 минут вашей разминки он может забыть, что вы просто дружески фехтуете и решит, что ты хочешь его убить.
- Ты думаешь, меня это пугает? – хохотнул Жерар, и согнул руку, демонстрируя бицепс. – Я и в лучшие годы клал его на обе лопатки.
- А мне нравится эта идея, - оживился Рэндом. - В конце концов, это лучше, чем день за днем просыпаться связанным. Милочка, - обратился он к медсестре,- принесите-ка принцу Корвину его костюм. И прикатите кресло-каталку.
- Куда прикажете его перевести?
- В библиотеку, - подал голос Мерлин.
- В библиотеку? – Жерар удивленно посмотрел на племянника.
- Да, в библиотеку. Туда же надо перенести кучу пустых бутылок из-под вина, бокалы, закуска, ну, в общем, все, чтобы создать имитацию большой попойки. Когда он очнется, ему будет проще объяснить себе провалы в памяти, если он их еще замечает, конечно.
- И положите рядом с ним пару сигар покрепче и вообще, пусть в этой комнате будет хорошенько накурено, - подключилась к обсуждению Фиона. – Согласно последним разработкам ряда научных теневых центров, у курящих людей болезнь Альцгеймера встречается реже, т.к. у них передача сигнала осуществляется в обход дающих сбой ацетилхолиновых рецепторов через никотиновые. Поэтому не исключено, что никотиновая терапия…
- Ну, вы пока поговорите, а я пошел готовить библиотеку, - пробормотал Жерар и быстро ретировался.
- Пожалуй, я ему помогу. Что он понимает в попойках! Я все понял про сигары, Фи.– Рэндом удалился менее поспешно, сохраняя королевское достоинство.
Когда дядюшки удалились, Мерлин задумчиво произнес.
- Ну, пару раз они его так развлекут. И что потом? Тетя, а ты уверена, что его болезнь носит чисто физиологический характер?
Фиона внимательно посмотрела на племянника и пожала плечами:
- У тебя есть другие версии?
- А у тебя?
- Твоя мать, как тебе известно, первая заметила, что с твоим отцом что-то не в порядке. Это впервые произошло, когда он гостил у нее…
- Я в курсе. И, опасаясь его, она заточила отца в подземелье.
- Или опасаясь за него, но не суть, Мерлин. Потом, не разобравшись в ситуации, ты отца выпустил и, если не ошибаюсь, подменил некоей конструкцией…
- Это был призрак отцовского Лабиринта. Призрак сам предложил свою помощь.
- Да-да. Но можно ли считать, что именно Дара первая заметила и, возможно, спровоцировала, происходящие изменения?
- А есть другие варианты? До той битвы, когда Амбер победил, его ум был остер, как его меч.
Фиона с удовлетворением отметила, что намек на мать Мерлин перенес спокойно.
- В тебе говорит сыновья любовь, Мерлин. Но вспомни, несмотря на все заслуги твоего отца, Единорог вовсе не ему вручила королевство. Никогда не задумывался, почему?
- Я говорил на эту тему с отцом. Извини, тетя, но тут все гораздо тоньше, чем ты думаешь.
- Не исключено, что ты прав, Мерлин. И все же… Ты хотел мою версию, что ж получай. Я не думаю, что прискорбные изменения, происходящие с Корвиным, связаны с обычной болезнью. Уж что-что, а болезни нас всегда обходили стороной. Так что же отличает твоего отца от всех нас и что роднит его с другим безумцем из нашей семьи?
- Ты говоришь о Бранде?
- Нет, я говорю о Дворкине. Дворкине, начертавшем изначальный Лабиринт.
- Так ты считаешь, что это Лабиринт, создание моего отца, потихоньку сводит его с ума?
- Да. Он выпивает его, поглощает его. Именно поэтому я не хочу отпускать твоего отца спокойно доживать в Тени, хотя такое предложение неоднократно звучало. Здесь, в Амбере, под защитой Лабиринта изначального, он в большей безопасности.
- Но безумие Дворкина прежде было связано с повреждением Лабиринта, а сейчас его ум в порядке. Я, кстати, хотел с ним поговорить, но он ускользает от меня под любым предлогом и блокирует все контакты.
- Он не желает помогать в этом деле и не снисходит до того, чтобы объяснить причины отказа. Мерлин, мы должны сами исследовать этот новый Лабиринт и понять, что происходит. И никто, кроме тебя, это сделать не сможет. Ведь тебя Лабиринт твоего отца признал, так ведь?
В голосе Фионы звучала мольба. От этого Мерлин никак не мог отделаться от ощущения подвоха и долго раздумывал, что ей ответить, когда из угла комнаты раздался вздох. Собеседники обернулись. Принц Корвин лежал, раскинувшсь, поперек кровати. Голова его неудобно запрокинулась. Принц снова шумно вздохнул и громко захрапел. Мерлин нахмурился и принял решение.
- Хорошо, тетя. Я согласен. Пойдем разберемся, что не так с этой конструкцией.
Фиона облегченно кивнула и взяла его под руку.
Мгновение и в опустевшую комнату вошла медсестра, толкая перед собой тяжелое кресло-каталку. Остатки пляшущей радуги на секунду вспыхнули яркой аркой над добротной кожаной обшивкой. Медсестра неодобрительно пробурчала:
- Ну вот, ни здравствуйте, ни прощайте, как всегда.
И принялась пересаживать на кресло своего пациента.
@темы: Джерард, Корвин, Фиона, Рэндом, Мерлин, альтернативная вселенная
-
-
03.04.2008 в 21:23читать дальше
-
-
28.04.2008 в 15:02