I believe in Steve Thompson
Продолжаю публикацию "дневника Моэри". читать дальшеНаписано было тогда же - во время прохождения испытания на имя Моэри. Кажется, мне предложили ответить на вопрос о причинах моего "покровительства" по отношению к Бенедикту. Пока готовила ответ, в Амбер-клубе разразилась смута.
Публикую в отредактированном и немного сокращенном виде - в то время я в связи со смутой была в некотором раздрае, и не особенно следила за логикой, стилистикой и т.д.
Слово о Бенедикте
В комнате, кроме нас с Мартином, никого не было. 8-месячный малыш мирно спал, засунув в рот кулачок, в половине гигантской двустворчатой сиреневой раковины, служащей ему колыбелью. А я сидела подле него в кресле из розового ракушечника и смотрела на внука невидящим взглядом. Вот уже два месяца как я временно отошла от дел, передав все свои обязанности Ллевелле. Я занималась Мартином самостоятельно, никому его не доверяя. После всего, что произошло с Моргантой…
… Открылась дверь, и в комнату вошел Бенедикт…
читать дальше… Бенедикт всегда мне нравился. Еще с тех времен, когда он приходил к нам в Ребму, чтобы навестить отца. Оберон в то время надолго загостился у нас, утешая мою внезапно овдовевшую матушку, которая, как легко можно догадаться, была в то время королевой Ребмы. Ходили слухи, что у Оберона в то время была размолвка с очередной женой, так что кто там кого утешал – это был еще вопрос. Впрочем, наших придворных дам Оберон тоже не обделял своим вниманием. Матушка знала об этом, и посылала слуг разведать, что и как. Полученные сведения собственноручно заносила в тайный дневник, который прятала в укромном месте. И когда пришла моя
очередь взять бразды правления королевством, я нашла этот дневник, и была благодарна своей матушке за него.
Слишком многие пытались поднять смуту, ссылаясь при этом на свое кровное, пусть и незаконное, родство с семейством Барименов. Тогда я брала зачинщика смуты и отправляла в подвалы, в комнату с Лабиринтом. Смутьяна запирали там, не оставляя никакой еды. Так что у него был выбор: или смерть от голода, или успешное прохождение Лабиринта в качестве доказательства собственных претензий. Судя по дневнику матери, среди них вполне могли быть дети Оберона. Но Лабиринт не прошел ни один из них. Несколько дней в комнате с Лабиринтом – и их тела доставали из комнаты, а потом хоронили, и отнюдь не тайно. Процедура была вполне действенная: один погибал, десятки задумывались: а стоит ли бунтовать…
Но в описываемое время я была слишком маленькой, чтобы придавать какое-то значение сложным отношениям при дворе. Отец умер, у нас гостил «дядя Оберон» – король соседнего Амбера, и пока он гостил, у меня появилась младшая сестренка Ллевелла. А Бенедикт… он просто приходил в гости, навещая отца и иногда играя с нами. Уже тогда он был вполне зрелым мужем, и у меня сложилось о нем впечатление как о верном и надежном друге. Говорил он мало, всегда – по делу, и вообще предпочитал словам действия – но действия хорошо продуманные. Те, кто не знал его близко, считали его холодным, расчетливым и суровым. Не знаю. Возможно, это была лишь маска. Потому что я видела, как в Ребме он перебрасывался шуточками с фрейлинами, и помню, как ласково обращался со мной и сестрой, и какой доброй у него была при этом улыбка. Воплощение чести, верности и надежности, - таким я запомнила его с раннего детства.
Но сейчас он воплощал для меня нечто другое. Поэтому я едва взглянула на него и отвернулась.
- Что тебе здесь нужно, брат Рэндома? Ребмой сейчас правит моя сестра… твоя сестра, ступай к ней. А эти покои закрыты для посторонних.
- Приветствую вас, Моэри. Меня сюда направила Ллевелла. Я не отвечаю за своего брата, хотя и не оправдываю его поступок. Примите мои соболезнования, мне очень жаль, что так все получилось… - такое многословие было для Бенедикта необычным.
Я горько усмехнулась:
- Знаете, Бенедикт, а ведь вы первый из ваших родичей, кто пришел выразить соболезнования. Остальные предпочитают и вовсе не замечать, что у них появился новый родственник. Кроме Ллевеллы, конечно. Но для нее Мартин – родственник по обеим линиям, и по материнской, и по отцовской…
Бенедикт кивнул:
- Вот об этом я и хотел поговорить. Мартин – мой племянник, и я предлагаю ему свою защиту и покровительство. И сейчас, и в будущем, когда он вырастет.
Я пристально вгляделась в лицо Бенедикта и задала вполне логичный вопрос:
- В обмен на что?
Он покачал головой:
- Не пытайтесь меня поймать на этом. Я не хочу оборачивать ваше горе в свою пользу. Собственно, я и так собирался предложить Мартину покровительство, независимо от обстоятельств. Но просьба у меня к вам будет, тут вы правы. И даже две.
- Говорите.
- Во-первых, я бы хотел, в свою очередь, заручиться вашей поддержкой и покровительством.
- Если речь пойдет о борьбе за трон Амбера между вами и вашими братьями, то в этом случае никакой поддержки вы от меня не дождетесь.
- Нет, дело не в борьбе за власть… да она меня и не интересует, вы же знаете. Просто я сейчас уже довольно долго живу в одном из ближайших к Амберу Отражений. А там возможно всякое.
- Понятно, - протянула я. – А в чем же вторая просьба?
- Она касается моего брата Рэндома. Если когда-нибудь он окажется в ваших руках, обещайте сохранить ему жизнь.
Я взглянула на спящего Мартина, затем перевела взгляд обратно на Бенедикта.
- Мой внук осиротел, а я лишилась единственной дочери и наследницы, - и все благодаря вашему брату. Я не могу дать вам такого обещания.
- Сейчас не можете. Но может быть, потом, когда ваше горе перестанет быть столь острым.
- Может быть… Хорошо, я подумаю о достойном наказании для него. Если он когда-нибудь действительно окажется в моих руках, разумеется.
- Вам пришлось нелегко, понимаю. Я ведь помню вас совсем другой.
- Конечно, - я горько усмехнулась. – Я намного моложе вас, а выгляжу так, как будто гожусь вам в матери. Эта седина в волосах… морщины, которые уже не исчезнут… Еще два месяца назад ничего этого не было.
- Может быть, вам будет легче, если вы расскажете, что же все-таки произошло с вашей дочерью Моргантой? Я узнал кое-что от Ллевеллы, но в то время, когда все это случилось, ее не было в Ребме, так что сведения у меня далеко не из первых рук. Доверьтесь мне. Как вашему другу.
Я жестом указала на соседнее кресло из ракушечника:
- Садитесь. И простите меня, если буду делать паузы. Мне нелегко… - и я стала в подробностях вспоминать, заново все переживая…
… Слуги принесли в мои покои изувеченное тело Морганты, а следом втолкнули плачущую служанку – няню Мартина. Мальчик был у нее на руках, живой, не спал, но и не плакал, испуганно глядя по сторонам. Одна из служанок попыталась забрать малыша у няни, но та мотала головой и не отдавала, не переставая плакать.
Девушка явно была не в себе. Я взглянула на тело дочери и тут же запретила себе и смотреть на него, и думать о нем, - ей я уже не помогу, а сейчас важнее Мартин.
- Тинни, отдай мне Мартина, - обратилась я к няне, медленно к ней приближаясь, но та еще громче заплакала. – Хорошо-хорошо, успокойся. – Я погладила ее по голове, потом прижала к себе, легко обняв. – Я понимаю, ты много пережила. Но все уже позади. Отдай мне Мартина. Пожалуйста. – Я крепче обняла Тинни, мальчик оказался между нами, и она медленно опустила руки. – Ну, вот и хорошо.
Я быстро передала внука другой служанке, жестом отдавая приказ унести его. Затем вновь прижала Тинни к себе, давая ей возможность как следует прорыдаться у себя на плече. Она постепенно затихла, и я увела ее в дальний конец покоев, откуда ни мне, ни ей тела Морганты не было видно. Один из слуг догадался принести маленький – объемом всего с небольшой бокал – мех с вином.
- Выпей, Тинни. И постарайся успокоиться, - она закивала, взяв мех, а я молча наблюдала, как мех съеживается, теряя округлую форму и превращаясь просто в кусочек прошитой желтой кожи с маленьким коричневым клеймом «Ребманское особое Бейля».
- А теперь рассказывай. Ты, наверно, догадываешься, что мне сейчас нелегко. Но я держусь. Держись и ты.
- Госпожа, я ни в чем не виновата, - быстро заговорила она, - я пыталась ее удержать, уговаривала опомниться, но она… она… - и вновь зарыдала.
Из бессвязного рассказа служанки я тогда уяснила следующее: Морганта уже несколько дней ни с кем не разговаривала. Впрочем, после ее ухода с Рэндомом и последующего возвращения с ней такое бывало часто.
Никто тут не мог ей ничем помочь или утешить, со своим горем ей предстояло справиться самой. А она так и не сумела. И вот, в момент нашедшего на нее затмения, она ночью выхватила из кроватки спящего Мартина и помчалась по улицам города к Золотым Воротам. Тинни, к счастью, не спала, выскочила следом за Моргантой и догнала ее, уговаривая вернуться…
Золотые Ворота были приоткрыты. Стражники спали. Тинни криком позвала на помощь, поняв, что именно собирается сделать Морганта. Стражники даже не шелохнулись. Она бросилась к одному из них, пытаясь растолкать, - где там, он был, оказывается, пьян. А Морганта уже преодолела Золотые Ворота и бежала по Лестнице Файеллабионин. И Тинни бросилась следом, умоляя Морганту хотя бы отдать ей Мартина. В какой-то момент Морганта свернула налево и забралась на перила, не выпуская Мартина. Почти добежавшая Тинни крикнула: «Стой!» – и Морганта обернулась. Это немного задержало ее, и, сделав последний шаг, Тинни могла, протянув руку, коснуться Морганты, но та уже падала, спиной продавливая границу внутренних и внешних вод. Сознание ли прояснилось в последний момент,
материнский ли инстинкт сработал или непроизвольно дернулось уже умирающее тело, но Морганта оттолкнула от себя Мартина, а Тинни успела его подхватить…
Морганта не очень-то далеко убежала от ворот, поэтому стражники следующей смены, услышав рыдания, тут же пошли узнать, в чем дело. Они выловили так и не уплывшее от лестницы тело, по украшениям и одежде установив, что это принцесса Морганта, подняли со ступеней лестницы плачущую Тинни, судорожно прижимавшую к себе Мартина, и такой процессией проследовали ко мне…
Я сурово наказала стражников, так некстати напившихся в ту ночь (как именно наказала – лучше не спрашивайте, сама вздрагиваю, когда вспоминаю об этом), щедро наградила Тинни, назначила ей пожизненное содержание и отправила в дом ее отца: она не могла видеть дворец, а я не могла видеть ее. Срочно вызвала Ллевеллу, после похорон Морганты передала сестре все дела, а сама занялась внуком, никого из слуг к нему не подпуская и фактически заменив ему погибшую мать…
… По мере того как я рассказывала мне действительно становилось легче, тут Бенедикт был прав. Он выслушал все до конца, а потом покачал головой:
- Формально Рэндома не за что судить. То, что сделал он, доводилось совершать и мне, а наш отец проделывал это многократно. Рэндому не повезло лишь в том, что его поступок имеет столь тяжкие последствия…
Он встал с кресла.
- Ладно, Моэри, теперь о деле, - он порылся в кармане, достал колоду, перетасовал, а затем протянул мне одну из карт. – Вот мой Козырь. Знаете, зачем он нужен?
Я слабо улыбнулась:
- Да. Чтобы уметь пользоваться вашими картами, совсем необязательно быть вашей крови.
Если Бенедикт и удивился, то вида не показал. Или он уже знал?
- Вас научила Ллевелла?
- Да. Сразу после ее посвящения.
- Хорошо, - кивнул Бенедикт. – В случае необходимости вызывайте меня. А мне уже пора в мое Отражение. Когда я исчезну, попробуйте со мной связаться, чтобы я был уверен. Итак, как мы договорились: Мартин под моей защитой…
- …А я оказываю вам помощь по первому вашему требованию и обещаю не казнить Рэндома, - закончила я.
- Верно, - ответил он с легкой улыбкой. Затем вновь достал колоду, перетасовал, достал карту, держа ее так, чтобы я не видела. Я тактично отвернулась, сделав вид, что меня интересует Мартин. И услышала:
- Ты готов меня провести? Тогда давай руку.
Я еще помедлила, а когда решила обернуться, Бенедикт уже исчез. Подождав еще, я попыталась с ним связаться.
- Да, Моэри, - живо откликнулся он. Фон его изображения напоминал внутренность походного шатра. – Все получилось? Хорошо. И вот еще что. Если помощь понадобится не только вашему внуку, но и лично вам, вы тоже можете на меня рассчитывать.
- Решили получить дополнительные гарантии безопасности Рэндома, Бенедикт?
- Почему бы и нет? – пожал он плечами. – Я самый старший из братьев, он самый младший. Я привык о нем заботиться. – Он повернул голову в сторону, как будто его кто-то позвал. Затем мы попрощались, и я накрыла Козырь ладонью, как меня учила Ллевелла…
…Шло время. Мартин научился ходить (а под водой научить ребенка ходить сложнее, чем в надводном мире, - наши дети прекрасно плавают и не понимают, чем такой неуклюжий способ передвижения лучше более легкого, быстрого и грациозного плавания), я вернулась к обязанностям королевы, освободив от них Ллевеллу.
Вскоре после своего совершеннолетия Мартин исчез. Вместе с ним из моих покоев исчез и Козырь Бенедикта. При поисках обнаружилось, что комната с Лабиринтом открыта. Мой внук самостоятельно преодолел Лабиринт и отправился путешествовать по Отражениям, желая перед этим навестить дядю Бенедикта, а Козырь прихватил, чтобы уж наверняка к нему попасть. Что ж, свою часть договора – взять Мартина под защиту – Бенедикт
выполнил. Но мне так и не представился случай выполнить свою часть этого договора – Бенедикт так ни разу и не обратился ко мне за помощью. А потом и вовсе исчез, так что было неясно, жив он или уже нет. И мне оставалось только одно – дождаться появления Рэндома и назначить ему самое мягкое наказание, которое я смогла придумать. Дальнейшие события показали, что оно даже пошло ему на пользу…
…А меня со временем все больше стали одолевать сомнения: ведь все, что мне предложил Бенедикт и все, о чем он попросил, сводилось, в конечном счете, к его долгу как старшего родственника перед младшими.
Возникает вопрос: действительно ли Бенедикт так уж нуждался в моей помощи? Или он просто постеснялся выглядеть бескорыстным? Кто знает…
Публикую в отредактированном и немного сокращенном виде - в то время я в связи со смутой была в некотором раздрае, и не особенно следила за логикой, стилистикой и т.д.
Слово о Бенедикте
«Д о н – К и х о т . Главное – не
отказываться, не нарушать рыцарских
законов… Пусть эта женщина увидит,
что есть на земле доблесть и
благородство. И станет мудрее.»
Евгений Шварц. «Дон-Кихот»
отказываться, не нарушать рыцарских
законов… Пусть эта женщина увидит,
что есть на земле доблесть и
благородство. И станет мудрее.»
Евгений Шварц. «Дон-Кихот»
В комнате, кроме нас с Мартином, никого не было. 8-месячный малыш мирно спал, засунув в рот кулачок, в половине гигантской двустворчатой сиреневой раковины, служащей ему колыбелью. А я сидела подле него в кресле из розового ракушечника и смотрела на внука невидящим взглядом. Вот уже два месяца как я временно отошла от дел, передав все свои обязанности Ллевелле. Я занималась Мартином самостоятельно, никому его не доверяя. После всего, что произошло с Моргантой…
… Открылась дверь, и в комнату вошел Бенедикт…
читать дальше… Бенедикт всегда мне нравился. Еще с тех времен, когда он приходил к нам в Ребму, чтобы навестить отца. Оберон в то время надолго загостился у нас, утешая мою внезапно овдовевшую матушку, которая, как легко можно догадаться, была в то время королевой Ребмы. Ходили слухи, что у Оберона в то время была размолвка с очередной женой, так что кто там кого утешал – это был еще вопрос. Впрочем, наших придворных дам Оберон тоже не обделял своим вниманием. Матушка знала об этом, и посылала слуг разведать, что и как. Полученные сведения собственноручно заносила в тайный дневник, который прятала в укромном месте. И когда пришла моя
очередь взять бразды правления королевством, я нашла этот дневник, и была благодарна своей матушке за него.
Слишком многие пытались поднять смуту, ссылаясь при этом на свое кровное, пусть и незаконное, родство с семейством Барименов. Тогда я брала зачинщика смуты и отправляла в подвалы, в комнату с Лабиринтом. Смутьяна запирали там, не оставляя никакой еды. Так что у него был выбор: или смерть от голода, или успешное прохождение Лабиринта в качестве доказательства собственных претензий. Судя по дневнику матери, среди них вполне могли быть дети Оберона. Но Лабиринт не прошел ни один из них. Несколько дней в комнате с Лабиринтом – и их тела доставали из комнаты, а потом хоронили, и отнюдь не тайно. Процедура была вполне действенная: один погибал, десятки задумывались: а стоит ли бунтовать…
Но в описываемое время я была слишком маленькой, чтобы придавать какое-то значение сложным отношениям при дворе. Отец умер, у нас гостил «дядя Оберон» – король соседнего Амбера, и пока он гостил, у меня появилась младшая сестренка Ллевелла. А Бенедикт… он просто приходил в гости, навещая отца и иногда играя с нами. Уже тогда он был вполне зрелым мужем, и у меня сложилось о нем впечатление как о верном и надежном друге. Говорил он мало, всегда – по делу, и вообще предпочитал словам действия – но действия хорошо продуманные. Те, кто не знал его близко, считали его холодным, расчетливым и суровым. Не знаю. Возможно, это была лишь маска. Потому что я видела, как в Ребме он перебрасывался шуточками с фрейлинами, и помню, как ласково обращался со мной и сестрой, и какой доброй у него была при этом улыбка. Воплощение чести, верности и надежности, - таким я запомнила его с раннего детства.
Но сейчас он воплощал для меня нечто другое. Поэтому я едва взглянула на него и отвернулась.
- Что тебе здесь нужно, брат Рэндома? Ребмой сейчас правит моя сестра… твоя сестра, ступай к ней. А эти покои закрыты для посторонних.
- Приветствую вас, Моэри. Меня сюда направила Ллевелла. Я не отвечаю за своего брата, хотя и не оправдываю его поступок. Примите мои соболезнования, мне очень жаль, что так все получилось… - такое многословие было для Бенедикта необычным.
Я горько усмехнулась:
- Знаете, Бенедикт, а ведь вы первый из ваших родичей, кто пришел выразить соболезнования. Остальные предпочитают и вовсе не замечать, что у них появился новый родственник. Кроме Ллевеллы, конечно. Но для нее Мартин – родственник по обеим линиям, и по материнской, и по отцовской…
Бенедикт кивнул:
- Вот об этом я и хотел поговорить. Мартин – мой племянник, и я предлагаю ему свою защиту и покровительство. И сейчас, и в будущем, когда он вырастет.
Я пристально вгляделась в лицо Бенедикта и задала вполне логичный вопрос:
- В обмен на что?
Он покачал головой:
- Не пытайтесь меня поймать на этом. Я не хочу оборачивать ваше горе в свою пользу. Собственно, я и так собирался предложить Мартину покровительство, независимо от обстоятельств. Но просьба у меня к вам будет, тут вы правы. И даже две.
- Говорите.
- Во-первых, я бы хотел, в свою очередь, заручиться вашей поддержкой и покровительством.
- Если речь пойдет о борьбе за трон Амбера между вами и вашими братьями, то в этом случае никакой поддержки вы от меня не дождетесь.
- Нет, дело не в борьбе за власть… да она меня и не интересует, вы же знаете. Просто я сейчас уже довольно долго живу в одном из ближайших к Амберу Отражений. А там возможно всякое.
- Понятно, - протянула я. – А в чем же вторая просьба?
- Она касается моего брата Рэндома. Если когда-нибудь он окажется в ваших руках, обещайте сохранить ему жизнь.
Я взглянула на спящего Мартина, затем перевела взгляд обратно на Бенедикта.
- Мой внук осиротел, а я лишилась единственной дочери и наследницы, - и все благодаря вашему брату. Я не могу дать вам такого обещания.
- Сейчас не можете. Но может быть, потом, когда ваше горе перестанет быть столь острым.
- Может быть… Хорошо, я подумаю о достойном наказании для него. Если он когда-нибудь действительно окажется в моих руках, разумеется.
- Вам пришлось нелегко, понимаю. Я ведь помню вас совсем другой.
- Конечно, - я горько усмехнулась. – Я намного моложе вас, а выгляжу так, как будто гожусь вам в матери. Эта седина в волосах… морщины, которые уже не исчезнут… Еще два месяца назад ничего этого не было.
- Может быть, вам будет легче, если вы расскажете, что же все-таки произошло с вашей дочерью Моргантой? Я узнал кое-что от Ллевеллы, но в то время, когда все это случилось, ее не было в Ребме, так что сведения у меня далеко не из первых рук. Доверьтесь мне. Как вашему другу.
Я жестом указала на соседнее кресло из ракушечника:
- Садитесь. И простите меня, если буду делать паузы. Мне нелегко… - и я стала в подробностях вспоминать, заново все переживая…
… Слуги принесли в мои покои изувеченное тело Морганты, а следом втолкнули плачущую служанку – няню Мартина. Мальчик был у нее на руках, живой, не спал, но и не плакал, испуганно глядя по сторонам. Одна из служанок попыталась забрать малыша у няни, но та мотала головой и не отдавала, не переставая плакать.
Девушка явно была не в себе. Я взглянула на тело дочери и тут же запретила себе и смотреть на него, и думать о нем, - ей я уже не помогу, а сейчас важнее Мартин.
- Тинни, отдай мне Мартина, - обратилась я к няне, медленно к ней приближаясь, но та еще громче заплакала. – Хорошо-хорошо, успокойся. – Я погладила ее по голове, потом прижала к себе, легко обняв. – Я понимаю, ты много пережила. Но все уже позади. Отдай мне Мартина. Пожалуйста. – Я крепче обняла Тинни, мальчик оказался между нами, и она медленно опустила руки. – Ну, вот и хорошо.
Я быстро передала внука другой служанке, жестом отдавая приказ унести его. Затем вновь прижала Тинни к себе, давая ей возможность как следует прорыдаться у себя на плече. Она постепенно затихла, и я увела ее в дальний конец покоев, откуда ни мне, ни ей тела Морганты не было видно. Один из слуг догадался принести маленький – объемом всего с небольшой бокал – мех с вином.
- Выпей, Тинни. И постарайся успокоиться, - она закивала, взяв мех, а я молча наблюдала, как мех съеживается, теряя округлую форму и превращаясь просто в кусочек прошитой желтой кожи с маленьким коричневым клеймом «Ребманское особое Бейля».
- А теперь рассказывай. Ты, наверно, догадываешься, что мне сейчас нелегко. Но я держусь. Держись и ты.
- Госпожа, я ни в чем не виновата, - быстро заговорила она, - я пыталась ее удержать, уговаривала опомниться, но она… она… - и вновь зарыдала.
Из бессвязного рассказа служанки я тогда уяснила следующее: Морганта уже несколько дней ни с кем не разговаривала. Впрочем, после ее ухода с Рэндомом и последующего возвращения с ней такое бывало часто.
Никто тут не мог ей ничем помочь или утешить, со своим горем ей предстояло справиться самой. А она так и не сумела. И вот, в момент нашедшего на нее затмения, она ночью выхватила из кроватки спящего Мартина и помчалась по улицам города к Золотым Воротам. Тинни, к счастью, не спала, выскочила следом за Моргантой и догнала ее, уговаривая вернуться…
Золотые Ворота были приоткрыты. Стражники спали. Тинни криком позвала на помощь, поняв, что именно собирается сделать Морганта. Стражники даже не шелохнулись. Она бросилась к одному из них, пытаясь растолкать, - где там, он был, оказывается, пьян. А Морганта уже преодолела Золотые Ворота и бежала по Лестнице Файеллабионин. И Тинни бросилась следом, умоляя Морганту хотя бы отдать ей Мартина. В какой-то момент Морганта свернула налево и забралась на перила, не выпуская Мартина. Почти добежавшая Тинни крикнула: «Стой!» – и Морганта обернулась. Это немного задержало ее, и, сделав последний шаг, Тинни могла, протянув руку, коснуться Морганты, но та уже падала, спиной продавливая границу внутренних и внешних вод. Сознание ли прояснилось в последний момент,
материнский ли инстинкт сработал или непроизвольно дернулось уже умирающее тело, но Морганта оттолкнула от себя Мартина, а Тинни успела его подхватить…
Морганта не очень-то далеко убежала от ворот, поэтому стражники следующей смены, услышав рыдания, тут же пошли узнать, в чем дело. Они выловили так и не уплывшее от лестницы тело, по украшениям и одежде установив, что это принцесса Морганта, подняли со ступеней лестницы плачущую Тинни, судорожно прижимавшую к себе Мартина, и такой процессией проследовали ко мне…
Я сурово наказала стражников, так некстати напившихся в ту ночь (как именно наказала – лучше не спрашивайте, сама вздрагиваю, когда вспоминаю об этом), щедро наградила Тинни, назначила ей пожизненное содержание и отправила в дом ее отца: она не могла видеть дворец, а я не могла видеть ее. Срочно вызвала Ллевеллу, после похорон Морганты передала сестре все дела, а сама занялась внуком, никого из слуг к нему не подпуская и фактически заменив ему погибшую мать…
… По мере того как я рассказывала мне действительно становилось легче, тут Бенедикт был прав. Он выслушал все до конца, а потом покачал головой:
- Формально Рэндома не за что судить. То, что сделал он, доводилось совершать и мне, а наш отец проделывал это многократно. Рэндому не повезло лишь в том, что его поступок имеет столь тяжкие последствия…
Он встал с кресла.
- Ладно, Моэри, теперь о деле, - он порылся в кармане, достал колоду, перетасовал, а затем протянул мне одну из карт. – Вот мой Козырь. Знаете, зачем он нужен?
Я слабо улыбнулась:
- Да. Чтобы уметь пользоваться вашими картами, совсем необязательно быть вашей крови.
Если Бенедикт и удивился, то вида не показал. Или он уже знал?
- Вас научила Ллевелла?
- Да. Сразу после ее посвящения.
- Хорошо, - кивнул Бенедикт. – В случае необходимости вызывайте меня. А мне уже пора в мое Отражение. Когда я исчезну, попробуйте со мной связаться, чтобы я был уверен. Итак, как мы договорились: Мартин под моей защитой…
- …А я оказываю вам помощь по первому вашему требованию и обещаю не казнить Рэндома, - закончила я.
- Верно, - ответил он с легкой улыбкой. Затем вновь достал колоду, перетасовал, достал карту, держа ее так, чтобы я не видела. Я тактично отвернулась, сделав вид, что меня интересует Мартин. И услышала:
- Ты готов меня провести? Тогда давай руку.
Я еще помедлила, а когда решила обернуться, Бенедикт уже исчез. Подождав еще, я попыталась с ним связаться.
- Да, Моэри, - живо откликнулся он. Фон его изображения напоминал внутренность походного шатра. – Все получилось? Хорошо. И вот еще что. Если помощь понадобится не только вашему внуку, но и лично вам, вы тоже можете на меня рассчитывать.
- Решили получить дополнительные гарантии безопасности Рэндома, Бенедикт?
- Почему бы и нет? – пожал он плечами. – Я самый старший из братьев, он самый младший. Я привык о нем заботиться. – Он повернул голову в сторону, как будто его кто-то позвал. Затем мы попрощались, и я накрыла Козырь ладонью, как меня учила Ллевелла…
…Шло время. Мартин научился ходить (а под водой научить ребенка ходить сложнее, чем в надводном мире, - наши дети прекрасно плавают и не понимают, чем такой неуклюжий способ передвижения лучше более легкого, быстрого и грациозного плавания), я вернулась к обязанностям королевы, освободив от них Ллевеллу.
Вскоре после своего совершеннолетия Мартин исчез. Вместе с ним из моих покоев исчез и Козырь Бенедикта. При поисках обнаружилось, что комната с Лабиринтом открыта. Мой внук самостоятельно преодолел Лабиринт и отправился путешествовать по Отражениям, желая перед этим навестить дядю Бенедикта, а Козырь прихватил, чтобы уж наверняка к нему попасть. Что ж, свою часть договора – взять Мартина под защиту – Бенедикт
выполнил. Но мне так и не представился случай выполнить свою часть этого договора – Бенедикт так ни разу и не обратился ко мне за помощью. А потом и вовсе исчез, так что было неясно, жив он или уже нет. И мне оставалось только одно – дождаться появления Рэндома и назначить ему самое мягкое наказание, которое я смогла придумать. Дальнейшие события показали, что оно даже пошло ему на пользу…
…А меня со временем все больше стали одолевать сомнения: ведь все, что мне предложил Бенедикт и все, о чем он попросил, сводилось, в конечном счете, к его долгу как старшего родственника перед младшими.
Возникает вопрос: действительно ли Бенедикт так уж нуждался в моей помощи? Или он просто постеснялся выглядеть бескорыстным? Кто знает…
@темы: Бенедикт, Мартин, новые персонажи, Моэри