История Клариссы, рассказанная ею самой

[Kolvir]

Все-таки решила выложить, хотя это даже не бета, это омега-версия. У меня неоднозначное отношение к этому тексту и к персонажу. Все началось не так и вылилось не в то, что было задумано сначала. Много из придумок осталось за кадром, может, оно и к лучшему, иначе эта история, сидевшая во мне как заноза, грозила бы стать бесконечной. Одно могу сказать точно, я рада, что она хоть как-то закончена. Получилась слегка альтернативная вселенная.
За распахнутыми окнами шел весенний ливень. Порывы влажного ветера то и дело врывались в залу, зеленые занавеси уже намокли по краям, тяжелые золоченые кисти набрякли и потемнели от влаги, а прямо над каменными плитами пола, рожденная из брызг пронзенного солнцем дождя, дрожала радуга. Воздух был напоен пряным цветением, дурманящим голову и рождающим ощущение покоя и счастья. В центре залы в резных креслах рядом с небольшим чайным столиком сидели две женщины. Одна была на вид совсем юная, другая же из тех, кого называют женщина без возраста. Ей могло бы быть и 35 и 60, время пощадило ее лицо и лишь слегка коснулось волос, вплетя в темную медь тонкие, почти невидимые серебряные нити. Обе дамы, ожидая, пока им разливают чай, обменивались взглядами, исполненными взаимного интереса. Наконец, прислуга удалилась и застыла в ожидании у выхода из залы, там, где недвижными изваяньями стояли два рыцаря при оружии и в доспехах. Несмотря на особую выучку, людям было не по себе. Они старались не смотреть в сторону противоположных дверей, откуда за каждым их движением следили горящие как уголь внимательные глаза двух существ из кошмарных сновидений.
Старшая дама взяла изящную чашечку с жидкостью цвета темного янтаря и прервала молчание.
- Итак, я не буду спрашивать, как вы меня нашли и как вам вообще стало известно о моем существовании. – Лицо ее безмятежно, взгляд прикован к глазам собеседницы. Серебряная ложечка стремительно, но тихо, как хищная рыба кружит в чашке, рождая янтарный водоворот. Юная дама улыбнулась и тоже взяла в руки чашку.
- Благодарю вас, ваше величество.
- Обычно меня не балуют такие посетители. Что вы хотите знать?
- Все, ваше величество, что вам будет угодно мне рассказать.
- Это долгая история… – Дама перевела взгляд на дождь за окном. – А время здесь иное, чем в ваших краях.
- Я знаю об особенностях местного времени. Простите мое любопытство, ваше величество, ему виной причины личного характера
- Вот как? – дама вскинула голову, медь ее волос вспыхнула огнем в лучах солнца – «Причины личного характера». Такая невинная отговорка, но именно из-за причин личного характера часто развязываются войны и рушатся империи. Я расскажу вам историю моей жизни, а вы выполните мою просьбу, согласны?
- Да.
- Вы даже не спросили, какого рода просьба.
- Вы правы. Но я уверена, что наши интересы сейчас совпадают.
Королева улыбнулась, кивнула и вновь перевела взгляд на окно, туда, где пахло свежестью и дурманом и ярко горела радуга…

Когда он появился у нас, о нем сразу пошли разговоры. Говорили, что он знатный герцог из дальних земель, или принц в изгнании, вынужденный, путешествовать инкогнито. Кое-кто считал его просто ловким авантюристом. Как бы то ни было, он был хорошо принят и сумел каким-то непостижимым образом завоевать доверие короля. Дамы ласково смотрели на него, а мужчины кусали губы от злости. Не удивительно. Он был лучшим, лучшим во всем, в сражении, в танцах, поговаривали, и в любви, не оставляя никого равнодушным, вызывая или восхищение или завистливую ненависть. Минуло полгода с тех пор, как он появился в наших краях. Мы часто встречались на балах и приемах. Мне, невесте короля, было все равно – еще один блестящий кавалер, какая разница.
Мне было все равно? Пожалуй, я слегка лукавлю.
И вот наступил тот особенный весенний день, когда грани между мирами столь зыбки. Веселая гомонящая толпа шла прочь из столицы на поле, где стояли цветные шатры, горели костры и пузатые дубовые бочки с вином ждали гостей. Все дамы одели лучшие наряды. Выборы Королевы Мая не признают чинов и имен. У каждой есть шанс на один день получить ключи от дверей между мирами. Один шанс в жизни.
Праздник начался, все пели, пили и веселились, пока не пришли сумерки.
Я была очаровательна, и те, кого называли моими подругами, рядом со мной выглядели служанками. А он не пришел. Он чужак и презирает наши праздники. И довольно о нем.
Сгустились сумерки. Закат был грозный, огромное солнце смотрело на людей внизу яростным налитым кровью глазом. Старухи боязливо косились на небо. И весело и страшно в эти часы неопределенности. Даже наш король в этот день – лишь один из многих в толпе и не в его руках королевство. Сердце мое выскакивало из груди, дыхание приходилось сдерживать. Но не волноваться не возможно, древние силы здесь, и все чувствуют их присутствие. Еще сумерки, но там, где кончается поле и начинается лес, уже черным черно. Живая выжидающая чернота. Одна за другой девушки выходят вперед и выкрикивают древние слова. Ничего не меняется, и ожидание становится зловещим, и страшная черная хищная пасть готова вот-вот распахнуться. Мой черед. Я выхожу, 30 шагов вперед, простые незатейливые слова. Считалка, что все знают с детства, в этот день обретает силу и становится заклинаньем. И вот на месте черноты проступает белый струящийся туман, в тумане проносятся легкие тени, я различаю прекрасные, но чуждые лица, они уважительно кивают мне, словно подтверждая тайный сговор, я слышу стук легких копыт и странные существа отступают прочь, за туман. У меня темнеет в глазах, я с трудом удерживаюсь, чтобы не упасть. Позади раздаются ликующие крики ко мне бегут люди, подхватывают на руки, несут, и вот я на троне с бокалом бодрящего вина и тысячи, тысячи людей на едином выдохе кричат:
- Славься, славься светлая Королева Мая!
Последний луч кровавого заката блестнул фиолетовым, потом зеленым и оставил на небе светло-розовую, как десна гигантской пасти, полоску. Веселей заполыхали костры, заиграла музыка. Танцы, танцы, первый танец Королевы с нашим королем. У короля было тонкое нервное лицо и жесткие потные ладони. Какие-то банальные комплименты. Никогда бы не подумала, что танец с королем и женихом может вызвать так мало эмоций. А когда танец закончился, одна из тех, кого принято называть подругами, радостно запрыгала вокруг меня, неся какую-то восторженную чушь. Скрыв раздражение за улыбкой, я схватила бокал вина и быстро прошла к своему трону. Там, на возвышении, никто, кроме теплого ветра, не мог бы мне докучать.
Небо потемнело, высыпали яркие звезды. Вспыхивали и гасли фейерверки, на миг выхватывая из темноты сцены праздника. Вот король весьма непринужденно беседует с моей назойливой подругой. Вот другие мои кавалеры танцуют с нарядными девушками, не забывая, бросать в мою сторону нарочито томные страдающие взгляды. Я салютую им бокалом, но одинокий свой трон покидать не собираюсь. То тут, то там раздавались нестройные крики: «славься, славься, светлая королева!»
- Виват и вам, мои достойные подданные!
И тут же совсем рядом, в почти непристойной близости от моего трона:
- Славься, светлая королева!
Пришел все-таки. Зеленый камзол, золотая перевязь, весь само восхищение, само уважение, почему же мне чудится насмешливость? На какое-то мгновенье я смотрю на наш праздник его глазами, глазами чужака, и заражаюсь этой иронией по отношению к нестройным песням, пьяным людям, а особенно к той, что одиноко сидит на разукрашенном стуле посреди помоста, покрытого зеленой тряпкой, и тянет один бокал вина за другим… Довольно. Я отставила бокал и с деланной непринужденностью спросила:
- Как вам наш праздник?
- Чудесный обычай.
Сама вежливость. Уверена, если бы я спросила, как вам наш обычай кушать живых пауков ответ был бы таким же.
- Это не просто обычай. В этот день стирается грань между мирами.
- Поистине это удивительно.
Т.е. «поистине, мне это безразлично». Я чувствую, как растет во мне раздражение.
- Приди вы чуть раньше, вы бы поняли, о чем я говорю. Знаете, почему в древности основали столицу именно здесь? Много лет назад по нашей земле бродили не только люди. Странные существа вдруг появлялись из ниоткуда и исчезали в никуда. Люди отправлялись в путешествие в другой город, но привычные дороги неожиданно изменяли свой ход и люди пропадали на годы. Наконец, одна из королев нашла способ договориться здесь, на этом самом поле. И фэйри закрыли свои границы. Хаос прекратился, мир обрел стабильность и люди вздохнули свободней. Но фэйри там, они рядом, и они ждут. Каждый год они приходят убедиться, что мы не передумали. Они ждут слов королевы, точнее той, кого они признают за королеву. Именно она, Королева Мая, подтверждает давний договор и охраняет границу. Лишь у нее есть право ее переступить и провести с собой любого, кто захочет. Уже много лет никто не пользовался этим правом. Говорят, моя пра-пра-прабабка привела на один день в наш мир этих странных существ и они танцевали с нами до утра, но год потом выдался страшный, пожары, засуха и голод. С тех пор все боятся подобных визитов. Все, но не я. Я считаю это несчастным совпадением. И потому на эту ночь я приглашу их сюда.
Я встаю с трона, полная решимости сделать это, и ощущаю странный прилив сил. Я изничтожу эту иронию в его глазах. У меня есть власть, и право и… И гори все огнем. Я чувствую кураж, кровь стучит в висках. Его голос доносится словно издалека.
- Высок трон и власть Королевы Мая. Как жаль, что вы не видите здесь достойных себя парнеров, раз готовы танцевать с духами. Увы. – В голосе его грусть, он почтительно отступает прочь от освещенного факелами трона в темноту, и за его спиной мягко стелется белый туман. Он уходит? Но я хочу танцевать. Я хочу танцевать с ним. Протягиваю ему руку и говорю:
- Я дам вам шанс.
Бережно и почтительно он ведет меня, мы церемонно начинаем танец, мгновение – и люди расступаются, образуя круг вокруг нас. Под медленную торжественную музыку мы вышагиваем фигуры танца.
- Вам не скучны эти упражнения?
- Я чувствую себя шахматной фигурой, такая же деревянная
- Прикажете музыку повеселее?
Хлопаю в ладоши. Один из музыкантов подбегает к нам за указаниями. Где-то в толпе я краем глаза замечаю короля. Он хмуро смотрит прямо на нас, губы его поджаты. Заиграла музыка печальная, но стремительная. Мой партнер протягивает мне руку, и мы кружимся, кружимся, кружимся…
- Хотите знать мое имя?
- Мне казалось, я его знаю.
- Нет-нет, сегодня мое имя Оберон, светлая королева.
Я смеюсь:
- Привет вам, Оберон, король фэйри, единственный партнер, достойный Королевы Мая.
- Не желает ли Королева прогуляться в мою страну?
- Охотно.
Мне легко и удивительно хорошо. Но это слишком, слишком стремительный танец. Я чувствую, что голова закружилась, люди, костры, король с поджатыми губами, черное звездное небо – все вокруг вдруг стало какое-то нерезкое, а затем и вовсе поплыло, словно кто-то случайно провел рукавом по картине, на которой еще не высохли краски. А в ироничных глазах вопрос: «остановиться?»
«Ни за что!»
Лица пропали вовсе, пропала музыка, лес резко придвинулся, я вижу вокруг мелькание освещенных звездным светом замшелых стволов. Но и эта реальность меняется, стекает, уходит винтом в черную воронку под нашими ногами.
«не страшно ли моей королеве?»
«Ничуть!»
Деревья исчезли, под ногами не земля, но что-то черное и твердое, странные непривычные дома вокруг. Детское лицо с раскрытым удивленным ртом. Мои рыжие волосы и белое платье сливаются с кружащимся вихрем рыжих осенних листьев и снежной поземки. Снег?!
«довольно ли, светлая королева?»
«еще!»
Все пропало, вокруг чернота, над головой холодной мерцающей россыпью звездный путь, под ногами – его отражение. Платье мое черное, тонкие каблуки оставляют круги на черной тягучей как ртуть поверхности моря. Отражение звезд под нами вздрагивает. Медленно, словно нехотя, поднимаются вокруг мелкие брызги, но нас уже там нет.
«Одно слово – и все прекратится»
«нет!»
Стена древнего леса вновь вырастает вокруг, деревья хищно тянут к нам черные ветки, но вот они уже отступают, меняют очертания, становятся плоскими, становятся гобеленами на стенах. Отчетливый стук каблуков по холодному мрамору. Платье мое зеленое, в цвет его камзола. Мы останавливаемся. Вокруг нас огромный зал замка и ни души. Он смотрит на меня, и глаза его серьезны.
- Это мой дом, Кларисса. Он может быть и твоим, если захочешь.
- Да, Оберон.
Это было самое естественное «да» в моей жизни.

Я светилась от любви и со всеми хотела поделиться своим счастьем. И пусть я буду не первой его женой, я стану доброй королевой для народа волшебной страны и нежной матерью его детям. Все тогда казалось мне таким легким. Отрезвление наступило быстро.
В тот вечер пожилая молчаливая дама, присев в реверансе, повела меня по длинным коридором огромного замка, рядом с которым наш королевский двор казался захолустным поместьем. Я сомневалась, что смогу заснуть, но едва голова моя коснулась подушки, я провалилась в сон. На утро меня разбудил стук в дверь. В комнату бесшумно вплыла прислуга с подносом. Лежа в уютных подушках, я пила вкусный бодрящий напиток, и смотрела, как раздвигают занавеси. В голове было пусто и удивительно легко, вставать не хотелось. В комнату ворвалось яркое солнце, и в его лучах вспыхнул затейливый серебряный узор на сервизе. Узор, в котором угадывалась буква Ф.
- Что значит эта монограмма? – спросила я
- Это любимый сервиз королевы Файеллы, - ровным вежливым голосом ответила прислужница, продолжая поправлять занавеси. Я снова пригубила напиток, и он показался мне горьким.
- Спасибо, вы свободны. И… унесите все это
Реверанс, вежливая улыбка. Но я чувствую, как смотрят на меня эти глаза. Как они оценивают, взвешивают меня. И не одобряют. Но солнце беззаботно плескалось в зеркале, зайчики плясали на стенах комнаты и портьерах, и я устыдилась своей мнительности. Глупо. Мне подали лучший сервиз, а к монограммам они, верно, так привыкли, что перестали их замечать. Ступая босыми ногами по мягкому ворсу ковра, я подошла к зеркалу. Прихотливые серебристые флаконы, тонкий аромат лаванды. Все такое… чужое. И все в безупречном порядке, только гребень лежит небрежно, будто хозяйка в спешке отлучилась ненадолго, но вот-вот вернется. Я взяла его в руки. Резьба представляла собой вставшего на дыбы единорога, который опирался на изящную букву Ф. Тот же рисунок повторялся на всех серебристых флаконах, аккуратно расставленных в ряд вдоль зеркала, где дробились и множились их отражения. И среди этой строгой красоты диссонансным пятном отражение рыжеволосой девушки с непослушными после сна волосами. Я машинально провела по ним гребнем, отражение повторило мой жест и нахмурилось.
Снова постучали. Вчерашняя пожилая дама внесла в комнату букет свежесрезанных фиалок, на лепестках нежно искрились капли росы. Я растрогалась:
- Какие чудесные цветы.
Дама вежливо улыбнулась и мечтательно сказала:
- Благодарю вас. Это любимые цветы королевы Файеллы. Она любила умываться утренней росой с фиалок.
Дама поставила букет рядом с зеркалом. Фиалки приветливо качнули головами флаконам, и в дрожащих каплях многократно отразилась монограмма с единорогом. Когда за дамой закрылась дверь, девушка в зеркале сломала гребень пополам и смахнула флаконы на пол. На лбу пролегла глубокая хмурая складка. Я резко развернулась к зеркалу спиной, взгляд блуждал по озаренной солнцем комнате. Теперь я с болезненной ясностью видела, что на всех предметах - на тонком шелке подушек, на ковре, на гобеленах – везде были буквы Ф и холодные серебристые цвета. И приготовленное новое платье было тех же изысканно-бледных и совершенно не идущих мне цветов. Никто и не спрашивал о моих предпочтениях. Будь, как наша прежняя королева, или не будь вообще.
Час спустя во вчерашнем зеленом платье я направилась к своему королю.
- Мне не нравятся комнаты твоей бывшей жены
- В замке 1000 комнат, ты вольна выбирать любые и обустраивать по своему вкусу.
- И я привезу сюда свою прислугу.
- Ты можешь это сделать, но, приблизив их, ты озлишь многих придворных дам, привыкших к своим привилегиям и обязанностям. Я знаю, скоро ты полюбишь Амбер. А он полюбит тебя
Если Амбер меня и полюбил, это была странная любовь. Народ встречал меня дежурно-радостными криками и спешно расходился, а во дворце я ощущала стену холодной вежливости. Я гнала от себя прочь дурные мысли и эту мнительность. Но чувствовала колоссальное напряжение от того, что сотни глаз следят за каждым моим шагом и ждут ошибки. В своей стране я купалась в любви, втайне гордясь тем, что мне никто не был нужен. Но здесь я поняла, что же такое настоящее одиночество. Все, что я пыталась сделать хорошего – больницу для бедных, городской театр, молва приписывала самому королю и его помощникам. «Разве она сама бы до такого додумалась? Конечно нет, куда там». А когда под мою карету бросился сумасшедший и лошади чуть не затоптали его, кого винили прежде всего? Рыжую ведьму из отражений. Как было бы просто привезти сюда кого-нибудь из старых знакомых. Но ведь как раз этого от меня и ждут. Это будет провал. Капитуляция. Она так и не смогла стать здесь своей? Еще один плюс в пользу королевы Файелы.
Файелла… Даже после смерти ее обожали. Ее именем называли самые красивые улицы и парки, в день ее смерти весь город каждый год облачался в траур. Эта народная любовь была бесцеремонна и жестока. В короле по-прежнему видели безутешного вдовца, а меня считали временным увлечением, которое конечно же никогда не сможет заменить дорогую Файеллу. В отсутствие мужа я бродила по замку, и невольно ловила обрывки разговоров из-за полуоткрытых дверей.
- Ах, помните, какой в королеве Файелле был шарм…
- Да-да, и при этом она со всеми держалась просто, но это была поистине царская простота.
- И умерла такой молодой. Как жаль, ах, как жаль…
И даже когда у меня родилась дочь, что говорили во дворце?
- Ну конечно же дочь, странно, что хоть на это способна рыжая девка из отражений. Зато какие сыновья у Файелы растут! Загляденье.
И никто даже не вспоминал, что первый сын их ненаглядной королевы был рожден вне брака, и король вовсе не торопился признавать его. Из сыновей Оберона лишь самый старший, Бенедикт, вызывал у меня наибольшую приязнь. Он не был охвачен этим всеобщим помешательством на Файеле, да у него и не было поводов для этой любви – из-за нее отец расторг брак с его матерью и оставил его в двусмысленном положении незаконного сына. По правде говоря, я думаю, эта Файелла была изрядной стервой. И трое ее отпрысков тому лучшее подтверждение. Сказать, что мои отношения с ними не сложились – это ничего не сказать. Проще было бы наладить отношения с детенышами кобры.
Они и меж собой ужиться не могли, эти единоутробные братья. Кажется, друг друга они ненавидели еще сильнее, чем меня. Но однажды юный Эрик, в запальчивости посмел бросить мне в лицо «рыжая девка», а такое я не забываю и не прощаю. Как он рвался в Лабиринт, этот бастард, все хотел доказать свое истинное происхождение. Но когда он наконец добыл это неопровержимое доказательство, я сделала все, чтобы Оберон все же не признал его официально. Второй, Корвин, был похитрее, всегда вежлив и почтителен, но я знаю, что пасквильные стишки про меня, над которыми хихикали во дворце, это его рук дело.
Однако, время показало, что с ними можно было бы найти общий язык, если бы не их сестра… «Нежная Дейрдре, прекрасная Дейрдре, ах, она так похожа на мать». Она была еще ребенком, когда я появилась в Амбере. И уже будучи королевой на первом официальном приеме я взяла ее за руку, чтобы подвести к отцу и королю. Она не сопротивлялась, но сжала мою ладонь со всей силой, невероятной, недетской, нечеловеческой силой. Мы шли к трону, она улыбалась отцу и гостям так нежно и ласково, а рука ее, как тиски, сжимала и дробила мои кости. Единорог свидетель, чего мне это стоило, но никто ничего не заметил. И только придворный художник, старый горбун, стоявший рядом со мной, увидел мою бледность и как посинела и безвольно повисла моя кисть, получив, наконец, свободу. Впервые в этом городе я увидела на чьем-то лице искреннее сочувствие.
Едва закончилась официальная часть, он обратился ко мне без всяких церемоний:
- Покажи-ка, детка, свою руку.
Он осторожно накрыл мою руку, синюю и распухшую, своей ладонью и забормотал себе под нос:
- Ай, ай, сейчас не время, сейчас надо радоваться, а боль - она улетит.
И под его шершавой жесткой рукой раздирающая пульсирующая боль вдруг угасла. А из-под пальцев его вырвался и полетел по заполненной людьми зале переливчато-синий мотылек. В тот день я весело смеялась и танцевала с моим королем назло маленькому чудовищу с ангельской улыбкой, а рука моя на удивление быстро зажила.
Тот художник, Дворкин, стал моим единственным другом в Амбере. Я часто приходила в его мастерскую. Порой он бывал не в настроении. Тогда я просто тихонечко сидела в углу и вышивала, а он, казалось, вообще не замечал моего присутствия. В такие моменты он либо с особой одержимостью рисовал, либо копался в бумагах, бормоча себе под нос. А иногда вдруг вскакивал и стремительно выбегал прочь из комнаты, оставляя меня в совершенном замешательстве. Но чаще он все ж был склонен поболтать и развлекать меня магическими фокусами. С ним было легко и свободно. Позже я стала приходить к нему вместе с дочкой, они потешно возились прямо на полу среди холстов и красок, и мне было приятно, что моя девочка ему нравилась. Но Дворкин все же был исключением - единственный амберит, относившийся ко мне с симпатией.
Оберон же словно не замечал этой всеобщей недоброжелательности. Это был все тот же искренний и любящий мужчина, и пока он был рядом, все мои проблемы казались ничтожной ерундой. Впрочем, вскоре я и в самом деле стала так считать. Я с удовольствем занималась организацией приемов и балов. У меня был острый язычок, король хохотал, а в глазах людей надменная вежливость постепенно сменилась подобострастным заискиванием. Я стала интересоваться политикой и выезжать вместе с мужем с визитами в соседние государства. И за границей мне дышалось легче и привольней, чем в собственном королевстве. Дома меня по-прежнему не любили, но со мной стали считаться. И когда спустя 3 года после свадьбы, я очередной раз отправилась в загородную резиденцию, то с удовлетворением отметила, что портрет Файелы, ненавязчиво висевший там над парадной лестницей, наконец-то заменили на мой.
Казалось, моя жизнь в Амбере вошла в свою колею. Однако, вскоре стало ясно, что положение просто счастливой жены и матери меня не удовлетворяет. На родине я ощущала свою значимость, здесь же растворилась, потерялась в тысячах комнат замка, словно была одной из этих бесчисленных картин, статуй и прочих безделушек. Украшение короны. И визиты в соседние державы да организация приемов недолго тешили мое самолюбие.
Однажды, после долгого перерыва я посетила свою родину. Нерадостный выдался визит. Наш слабый король был свергнут, а страна стонала от гражданских войн и набегов варваров. И фэйри впервые за несколько столетий перешли границу. Мой мир агонизировал и умирал. Я уезжала с родины в слезах. Я умоляла Оберона послать туда военную помощь. Ответом было, что армия нужна ему здесь и оказание этой помощи нецелесообразно. Сказал, как отрезал, без всяких объяснений, поцеловал и ушел по своим делам. Он был бесконечно занят и бесконечно мудр. А я тогда стояла посреди комнаты и ощущала себя кошкой на ковре, которой позволено смотреть на короля, но не более. И язык тщетно повторял три слова: «я его люблю», ища в них чувство.
Я ненавидела собственное бессилие, но не могла сидеть сложа руки. И послала неофициальные письма в ряд государств Золотого круга с личной просьбой о помощи. Часть королевств согласилась выделить небольшой контингент военных сил. Но этого было не достаточно – армию нужно было еще доставить на место. Бенедикт был моей единственной надеждой. И когда я писала ему письмо, ко мне в комнаты ворвался Оберон. Прямо с дороги, пропахший конским потом и дымом. Он был взбешен моими «закулисными интригами» - так он это назвал. Это был скандал с королевским размахом, первый, за всю нашу совместную жизнь. Подобных скандалов потом будет еще много. Этот же был примечателен тем, что Оберон в итоге согласился послать армию на помощь моей стране. А еще в тот день был зачат мой первый сын, Блейз.
Время тихой любящей жены безвозвратно ушло. В этот период наша любовь больше походила на борьбу или фехтовальную дуэль. При желании он мог меня испепелить, в самом что ни на есть буквальном смысле, но он этого не делал. Возможно, ему больше нравилось меня колоть, дразнить.
Однако, это противостояние, придающее остроты нашим отношениям, не могло длиться вечно. Я знала, что постарею быстрее, чем жители Амбера, и вскоре охладеет ко мне мой король. Он уже завел себе юных фавориток и месяцами мог пропадать где-то в Тенях. Апофеозом стала его интрижка в Рэбме, о которой знали все. Это было унизительно. И я горела желанием отомстить.
И вот однажды, когда Дворкин в приступе мизантропии очередной раз выбежал из комнаты, хлопнув дверью, я решила украдкой пойти за ним. Я могла бы даже не прятаться – старик бежал по темному коридору без оглядки, и из-за пляски мечущихся за ним теней в неровном свете тусклых светильников мне вдруг показалось, что он стал выше ростом, тоньше и горб его куда-то пропал. Внезапно он остановился, запрокинул голову, раскинул крестом руки и все черные тени со стен поползли, потянулись к нему, закружились вокруг темным вихрем. Я остолбенела и попятилась назад, не в силах отвести глаза, от того места, где нечто, поглотившее моего любимого старика, росло и расправляло черные крылья. Я в ужасе зажала рот рукой, чтобы не закричать. Но тут вихрь стих, фигура снова съежилась, тени мирно расползлись по стенам, а в дальнем конце коридора я увидела своего мужа. Какое-то время он стоял неподвижно, потом рухнул на колени и схватился за голову. Я шагнула к стене, но неудачно, что-то хрустнуло у меня под ногой. Оберон резко вскинул голову и увидел меня. Он неуклюже поднялся с колен и жестом поманил к себе. Я медленно пошла ему навстречу, но на полпути не выдержала и нерешительно произнесла:
- Дворкин?
Он криво улыбнулся, кивнул, подошел и взял меня под руку. Храня молчание, мы медленно пошли назад, к мастерской.
Мозг оскорбленной женщины подчас работает весьма изощренно. С того момента родился и зрел в моей голове мести Оберону. И тайная способность Дворкина к смене формы должна была играть в нем существенную роль.
Мне стоило немалых трудов уговорить Дворкина помочь мне. Долгое время он наотрез отказывался, журил меня и стыдил, но однажды вдруг взял и согласился. Я до сих пор не знаю, почему. Это походило на веселую игру. В моменты отъезда моего мужа, мы с Дворкиным, принимавшим облик Оберона, стали прогуливаться по укромным уголкам замка, якобы случайно попадаясь на глаза придворным. Пару раз нас так же «случайно» застукивали выходящими из дверей заброшенных гостевых спален. После очередного маскарада мы шли в мастерскую и, хохоча, обсуждали изумление на лицах растерявшихся придворных. При этом Дворкин часто оставался в образе, и вид весело хохочущего Оберона до боли напоминал мне того любящего Оберона из прошлого, Оберона, за которого я вышла замуж. Да, это была имитация измены, но, положа руку на сердце, я не знаю, что произошло бы, продлись наш маскарад чуть дольше.
А дворцовые глаза и уши сработали безотказно. Слух о лже-короле и вытащенном из теней любовнике королевы распространился быстро, однако, долго никто не решался сообщить об этом королю. Но однажды Оберон приехал из Рэбмы, мрачный и грозный, как туча, и потребовал объяснений. Я рассмеялась ему в лицо.
Туше, мой дорогой.
Но он посмотрел на меня так, что стало ясно: игры закончились. Он потащил меня прочь из замка, посадил на коня и мы понеслись прочь из Амбера сквозь сотни Теней. А когда бешеная скачка закончилась, я узнала поляну, городские стены и древний лес вокруг, вековой лес моей родины. Не глядя в мою сторону, Оберон взял лист пергамента и написал на нем название моей страны. В предчувствии ужасного я робко шагнула к нему, но мой муж с бесстрастным лицом протянул руку, коснулся пальцем моего лба, и я застыла изваяньем, не в силах пошевелиться. Он поднял руку с листом на уровень моих глаз и скомкал его в кулаке. Пространство вокруг нас дрогнуло и свернулось, лес с грохотом начал падать, из города послышались вопли ужаса. Повеяло холодом. Оберон вскочил на коня, посадил на него меня, словно куклу, и бросил смятый лист на землю. Бумага коснулась дорожной пыли и задымилась. Тонкое алое плямя побежало вдоль кромки листа, края почернели. В тот же миг вокруг потемнело и полыхнул алым горизонт. Конь под нами дрожал и нервно косился назад, но, сдерживаемый всадником, продолжал ехать медленным шагом. Вокруг нас подобно гигантской декорации горел и превращался в дым мой мир, а я не могла ни кричать, ни даже отвести или закрыть глаза.
Мой муж уничтожил Тень, откуда я была родом. Выжег дотла города и страны и заставил меня на это смотреть. А когда мы вернулись, мрачный Дворкин, скрестив руки на груди, ждал нас у ворот замка.
По мановению руки Дворкина плотный магический туман окружал нас троих. Оберон спешился, а я так и продолжала болтаться в седле деревянным истуканом. Едва пелена сомкнулась, Дворкин вспыхнул, не стесняясь в выражениях. Уничтожение далекой Тени непостижимым образом отозвалось в его голове, они с Обероном ударились в метафизический спор, смысл которого от меня постоянно ускользал. Вскоре разговор перешел на меня, и к обвинению в измене чуть было не прибавилось обвинение в инцесте – так я узнала, что старый горбун на самом деле был отцом короля. В этот момент Дворкин обратил внимание на мое состояние. Он коснулся моей ноги, оцепенение прошло, нахлынула чудовищная слабость. Как тряпичная кукла, я рухнула с коня и потеряла сознание.
Странно, но после этого случая в нашей семье на какое-то время воцарился мир. Миллионы невинных жизней брошены на алтарь семейного скандала – поистине божественный размах. И все это лишь для того, чтобы показать мне я - бог, ты - тень, знай свое место. Возможно, Оберон потом и жалел о произошедшем, не знаю. Мы никогда больше не говорили на эту тему. Но пусть для жителей Амбера их вечный город – единственный, достойный упоминания, для меня единственной и неповторимой была моя захолустная Тень на далеком юге. С тех пор пламя моей родины жгло меня изнутри. Я поклялась тогда во что бы то ни стало отомстить и заставить Оберона тоже испытать эту боль. Амбер должен быть разрушен. Моя дочь была плодом великой любви, мой третий ребенок будет плодом ненависти. И уже будучи беременной, я узнала, что в Рэбме у Оберона родилась дочь.
Амбер должен был быть разрушен.
Но никому нельзя было довериться, даже Дворкину. Дочь и сын – это все, что у меня осталось. Я смотрела на них с гордостью и надеждой. У дочери мои волосы, мои глаза. Это только моя, МОЯ девочка. Но иллюзия рассеивалась, едва она по-отцовски иронично начинала кривить губы. Нет, это не только мои дети, это и его дети, дети Амбера. Иногда я задумывалась, а поймут ли они в будущем меня и мою боль? И немедленно гнала эту мысль прочь. Амбер погрузится в хаос, и дети помогут мне в этом.
Под влиянием этих мыслей я упросила Дворкина начать учить нас магии. И долгое время мне казалось, что детям все дается легче, а себя я считала плохой ученицей, пока однажды в парке дружественной Тени вместо слабенькой искорки с моих пальцев не сорвался и ушел в небо огромный огненный шар. Тогда я поняла, что колдовать в Амбере и на некотором расстоянии от него это две большие разницы. Но вся моя магия - это детские игрушки по сравнению с силой Лабиринта, которая была мне не доступна. Однако, сейчас я была беременна, и кровь Амбера была во мне. И у меня возникла безумная мысль обмануть судьбу, причем, я знала точно, это был последний такой шанс.
Решение далось мне нелегко. Я рисковала не только своей жизнью и жизнью своего будущего ребенка. Мои дети могли остаться сиротами и положение их было бы шатким. Не повторят ли они судьбу Бенедикта, не объявит ли их Оберон после моей гибели незаконорожденными? Но пепел моей родины жег мое сердце. И после долгих раздумий я рискнула. Полночи я писала подробное прощальное письмо, объясняющее причины моего поступка детям. Я оставила запечатанный конверт рядом с дверью мастерской Дворкина. Если все пройдет удачно, я вернусь и заберу его, если нет, никто не послужит лучшим поверенным, чем старик. С этой мыслью я спустилась в подземелье, туда, где мерцало и пульсировало сердце этого мира – Лабиринт.
Тяжелая кованая дверь. Никакой стражи, никаких запоров – самая великая ценность Амбера не нуждалась в охране. Я аккуратно поставила фонарь на холодный каменный пол и посмотрела на узор. Где-то здесь должен быть вход.
Ах, да, вот он.
Ребенок внутри меня беспокойно заворочался, и я застыла в нерешительности. Внезапно на меня нахлынул страх. Что я делаю! Это же самоубийство. Подступила дурнота, закружилась голова. Я покачнулась, и, чтобы сохранить равновесие, сделала шаг вперед.
Из-под ноги взлетели искры, меня обдало жаром. Я наступила, я буквально вляпалась в Лабиринт, но я жива-жива-жива! Сердце бешено заколотилось. Я чувствовала обжигающий жар, синее плямя узора хищно заплясало вокруг. Но теперь надо идти, идти до конца. Второй шаг. Третий. И вдруг откуда-то из-за спины громко и жестко прозвучало:
- Дура!
Я вздрагиваю, но не оборачиваюсь и снова шагаю вперед. Уже нестерпимо жарко, мои туфли начинают дымиться. А ведь это всего 4 шага. И снова сзади холодный колючий голос.
- Делай, что я говорю, если хочешь жить. Не выходи за линии. Не останавливайся. Умирай, но иди вперед. Сейчас будет первая вуаль. Терпи.
Первая вуаль одним глотком выпила все мои силы. Ребенок бил меня изнутри и раздирал на части, огонь лизал мои ноги. Я сейчас упаду без сознания, все кончено. Я. Не. Могу. Последний шаг, и я рухну. Последний шаг и… И я выхожу из вуали. Нестерпимый жар спадает. Неожиданное и столь необходимое облегчение.
Снова холодный бесстрастный голос
- Не замедляй шаг, иди. Впереди вторая вуаль.
- Дворкин? Я не могу. Я не справлюсь
- Я тоже так думаю. Ты никчемная дура.
Я злюсь, делаю еще несколько шагов и упираюсь лбом в невидимую стену. Снова пытаюсь сделать шаг и снова упираюсь в эту стену. Что-то просто не пускает меня дальше. Все тот же гадкий бесстрастный голос напоминает.
- Не останавливайся.
- Здесь стена.
- Здесь нет никакой стены, ты сама ее себе придумала.
Я паникую и снова пару раз бьюсь об стену.
- Дворкин, что мне делать?
Тишина в ответ.
Я его ненавижу!
Тщательно представляю себе, что стены передо мной нет, вздыхаю и снова стукаюсь лбом о невидимую воздушную преграду. «Меня убивает воздух Амбера», - думаю я, от этой мысли становится смешно. И вдруг нахлынули воспоминания о детстве, о маме, об отце с вечно серьезными глазами. Лицо моей подруги юности. Бедная моя, она вышла замуж за короля, моего бывшего жениха, но вскоре случился переворот. А потом, что же потом?… И снова вижу я горящий листок бумаги в дорожной пыли, грохот падающих домов, крики ужаса и пламенеющие небеса. Нет никакого «потом». Все в прошлом. Будущего нет. Я пытаюсь кричать, но не могу, крик переходит в рыдания. Глаза сухие, слезы мгновенно высыхают. Жар, жар, как жарко. Пламя моей родины жжет меня. Или это пламя Лабиринта?
- Вторая вуаль. – констатирует голос.
Не хочу его слышать. Не хочу идти дальше. Все бессмысленно. Я глупая женщина из Тени, которая способна только все портить. У меня была любовь, я ее не удержала. У меня была родина, ее больше нет. У меня лучшее на свете королевство, но оно не любит меня, и мне это уже безразлично. Я рискую последним, что у меня осталось, своими детьми. И все ради чего? Ради удовлетворения собственных амбиций и жажды мести. Я становлюсь такой же, как он, как все эти божественные амбериты. Нет, не становлюсь, всегда была такой. Яд Амбера в моей крови. Я и в самом деле его часть. Его тень. Потому и оказалась здесь.
Переставляю тяжелые ватные ноги. Шаг. Еще шаг. Пусть все бессмысленно, но я иду вперед.
Голос давно молчит. Я оборачиваюсь и вижу, что комната пуста. У входа догорает фонарь. Дворкин ушел? Или его здесь и не было?
Шаг вперед. Еще один.
Страшная тяжесть навалилась на меня, сдавила так, что не вздохнуть. По ощущениям прошло несколько часов, за которые вся моя жизнь пролетела перед глазами. А потом я упала, полностью опустошенная. «Вот так и умру», - подумала я, касаясь щекой неожиданно холодного пола. Никаких эмоций. Просто констатация факта.
- Тебе нужно в постель.
- Дворкин, ты здесь? Я не могу больше идти. Я не могу даже встать. Это выше моих сил.
- Идти не нужно. Представь себе свою постель и мысленно попроси тебя туда доставить.
У меня не было сил ему ответить, я просто сделала, что он говорит. И отключилась.
Пробуждение было долгим. Я лежала с закрытыми глазами и слушала приглушенные голоса мужа и Дворкина.
- Она жива.
- Удивительно, да?
- Нам стоит пересмотреть наши представления о Лабиринте. Я не знал, что ребенок может оказать такое влияние.
- Есть и другой вариант. Но тебе он понравится меньше.
- Молчи!
Я перестала вслушиваться, пусть болтают. Главное, что я все-таки прошла Лабиринт. Было приятно осознавать, что я обманула судьбу и украла у нее то, что мне не принадлежало. Когда я наконец открыла глаза, Дворкин сообщил мне, что он уничтожил мое письмо детям. Я благодарно кивнула. С меня взяли слово, что я буду молчать о том, что произошло в эту ночь. Я кивнула снова. И от меня отстали. Отстали совсем. Не было больше ссор и скандалов. Не было и любви. Мне была предоставлена полная свобода в действиях. Как раз то, что мне было тогда нужно.
Не только я, мой ребенок тоже выдержал это испытание - я благополучно разрешилась от бремени в срок и назвала сына Брандом. Наши отношения с мужем были холодно-официальными, что устраивало нас обоих. Оберон в то время открыто обхаживал очередную фаворитку. А я часто садилась на коня и без свиты устраивала себе долгие прогулки по Теням. Оберон знал, но не вмешивался. Первое время я еще надеялась, что он устроил эту демонстрацию силы в ином месте, лишь отдаленно похожем на мою родину. Но вскоре убедилась, что моего мира больше нет. А придворные, наблюдая, как королева очередной раз уезжает куда-то одна, шептались о тайных поездках к любовникам. Но однажды, в день, когда Бранду исполнилось 7 лет, Оберон торжественно вручил ему особенный меч, что вызвало жгучую зависть у Блейза и привело в бешенство Эрика. Меч был уникальный, наделенный рядом волшебных свойств, подобный ему до сего момента был лишь у старшего официального наследника – Корвина. И во дворце долго недоуменно гадали о причинах такого неожиданного благоволения короля к своему младшему отпрыску.
Со временем я перестала волноваться за судьбу своих детей. Ни одна из фавориток короля не задерживалась надолго, ни одна и близко не подошла к тому, чтобы стать королевой вместо меня. А я продолжала свои прогулки по бесчисленным Теням, не переставая удивляться многообразию обитаемых миров. Но ведь все они существовали лишь благодаря вечному городу, городу который я хотела стереть с лица земли. И постепенно моя ярость и боль утихли. Мне не нужен был больше пепел Амбера, мне нужен был лишь покой, я обретала его в новых впечатлениях.
Но однажды я слегка задержалась в одной из Теней, забыв о времени и о том, что оно может быть относительно. А когда спохватилась и вернулась, то не узнала Амбер. Скрыв лицо под капюшоном дорожного плаща, я бродила по улицам города, сидела в тавернах и жадно ловила новости. В Амбере за это время прошло несколько лет. Официально я считалась погибшей в результате несчастного случая – упала с лошади. Были пышные похороны, где-то нашли похожую на меня женщину. Мои дети выросли, и жизнь их складывалась благополучно. Фиона прошла Лабиринт, отбыла в Тени и лишь изредка посылала скупые весточки. Блейз также прошел Лабиринт и служил в гвардии. Рука об руку с отцом он участвовал в паре небольших военных конфликтов. Бранд увлекся рисованием, его часто видели в парках и на злачных улицах города с мольбертом. Оберон по слухам готовился к очередной свадьбе. Остальные меня не интересовали. Я села на коня и медленно поехала к замку, раздумывая, как объяснить свою столь длительную отлучку. К счастью, меня не узнавали. Вокруг царила городская суета, уличные торговцы, обвешанные товаром, назойливо бежали рядом со стременем, попрошайки с умильными лицами тянули ко мне грязные руки. В этом городе ничего не менялось, жизнь кипела, жизнь шла своим чередом. И тут толпа всколыхнулась. Мимо меня, покачиваясь на колдобинах мостовой словно огромный черный корабль, проплыл катафалк, за которым следовали безутешные родственники. Я задумчиво посмотрела ему вслед и, повинуясь внезапному порыву, развернула коня.
Я быстро достигла царской усыпальницы, где покоились тела двух первых жен Оберона. Здесь было тихо и безлюдно. Печальные ивы нежно склонились над входом в склеп. Я вошла, оставив дверь открытой. Холодный затхлый воздух мягко прикоснулся к лицу. Захотелось задержать дыхание. Глаза не сразу привыкли к полумраку. Я щурилась, оглядываясь вокруг. Вот оно. Явно свежее захоронение. Со смешанным чувством я коснулась холодного камня с выбитой надписью: «Здесь покоится жена короля Оберона королева Амбера Кларисса, мать Блейза, Бранда и Фионы». Придавленная тяжелой плитой, тут лежала и гнила чужая безымянная женщина. Я вышла в город, купила у торговца букет роз, вернулась в склеп и положила цветы на плиту со своим именем. Это не королеве Клариссе, это тебе, тебе лично, мой лишенный собственного имени двойник. Благодаря тебе я наконец осознала, что в замок мне не нужно, меня там больше не ждут. Я вычеркнута из истории Амбера. По большому счету в этой стране меня уже больше ничего не держало. Я села на коня и медленно поехала прочь из города. Вот выросла вокруг стена Арденнского леса и тысячи новых дорог лежали передо мной. Королева Амбера Кларисса умерла. Но я еще была жива. Моя жизнь начиналась сначала.
Я снова нашла ту Тень, где время шло так неспешно по сравнению с другими мирами. Благодаря счастливому стечению обстоятельств я стала в ней королевой. И поныне забочусь о своей стране, ее процветании и покое…


Королева замолчала и многозначительно посмотрела на гостью. Та понимающе кивнула.
- Ваше величество, даю вам слово, что наши войска не вступят на вашу земле. Но, простите, что прерываю вас, вы ведь еще не закончили ваш рассказ?
- Почти закончила. Итак, я мирно правила в своем королевстве, когда ко мне нагрянули гости. Первой меня нашла Фиона. И то, что она рассказала, повергло меня в шок. Оказалось, Дворкин вовсе не уничтожил то письмо, что я написала своим детям перед тем, как рискнула обрести власть над Тенями. Он сохранил его и передал моей дочери в день, когда она сама прошла Лабиринт. Могу представить, как это подействовало на девочку. Я хорошо помню, в каком состоянии я сочиняла это письмо. «Амбер должен быть разрушен» - вот мой девиз тогда. После Фиона много путешествовала по Теням и изучала их, но, как она призналась, несмотря на немалые диковинки, ничто не могло сравниться с блистательным Амбером. Сопоставив некоторые данные, она перестала верить в мою смерть и решила попробовать найти мой след в Тенях. Как видите, ей это удалось. Признаюсь, я была счастлива увидеть ее. Мы долго беседовали, а потом она спросила, не хочу ли я снова увидеть Оберона? Из недомолвок и намеков я поняла, что мои дети что-то затеяли. Они хотели бы задержать отца в Тени, где время течет медленнее, чем в Амбере. Фиона, похоже, считала, что я воспользуюсь этой возможностью отомстить. Я не стала ее разубеждать. И через некоторое время к воротам моего замка прискакал Оберон…
И вы ведь приехали сюда именно за ним, не так ли, леди Дара?
- Да, ваше величество.
- Разница во времени подвела ваших осведомителей – его здесь уже нет.
Юная дама на миг утратила всю свою невозмутимость. Досада и гнев исказили ее лицо. Королева откинулась в кресло, наблюдая за своей гости, как энтомолог за редкой бабочкой, и добавила:
- Но я знаю, где он.
Лицо Дары вновь обернулось вежливой внимательной маской. А королева продолжила:
- По нашим меркам Оберон пробыл здесь недолго. И по собственной воле. От него я узнала, что Амберу сейчас грозит большая беда, вплоть до полного уничтожения. Он был всерьез озабочен и искал решение проблемы. И заговорил о наследнике. Похоже, впервые мой муж осознал, что и он смертен. Услышь я это много лет назад, я бы торжествовала, но не теперь. Фиона сказала ему, что в окрестностях моей Тени есть некий артефакт, способный помочь. Скорее всего, она соврала. Однако, я не могу утверждать наверняка. В моей стране есть брешь, проход в соседнюю Тень, где время течет так же медленно, как у нас. Та Тень в настоящее время занята вашими войсками и мы тщательно сторожим этот проход – нам не нужны неприятности. Оберон посовещался с дочерью и решил продолжить поиски там. Он пошел в одиночку и пропал.
- Вы сказали, там наши войска?
- Да, но у них иные эмблемы, чем у вашей свиты.
Юная дамы сощурилась. Глаза ее блестнули.
- Понятно. И вряд ли они понимают, кого захватили.
- Этого я не знаю. Я не уверена даже, что Оберон у них в руках.
Гостья отставила чашку и резко встала с кресла. Рука одного из рыцарей, стоявших в дверях, машинально легла на эфес шпаги. При виде этого, леди Дара улыбнулась, лицо ее приобрело решительное выражение. Королева отпила еще глоток и невозмутимо напомнила:
- Так вы выполните мою просьбу?
- Да. Наши войска не пройдут по вашей земле.
- И вы освободите Оберона.
- Именно за этим я сюда и приехала.
- Я рада, что не ошиблась. Но время здесь драгоценно. Мои слуги проведут вас к проходу. В добрый путь.
- Благодарю вас, ваше величество, вы мне очень помогли.

Когда посетительница и ее страшная свита удалились, королева встала. Со странной блуждающей улыбкой на лице она направилась к себе. Подданые смотрели ей вслед, не решаясь подойти. Наконец один из рыцарей не выдержал и обратился к ней с вопросом, который в тот момент задавали себе все.
- Ваше величество, зачем вы стали с ними разговаривать? Не знаю, что она наговорила вам, но они лживы, а у нас достаточно сил, чтобы сдерживать демонов.
Королева посмотрела на него сумасшедшими глазами и улыбнулась:
- Я сказала ей лишь то, о чем она сама догадывалась, но страстно хотела услышать. Не больше, не меньше. Если она поняла меня правильно, то сделает все, как надо, и получит то, что хочет. И это весьма поможет нам и перевернет ее жизнь. Не стоит слишком бояться демонов, люди часто бывают коварней.
Рыцарь собрался было возразить, но взглядом она запретила ему, вошла в свой кабинет и закрыла за собой дверь. Напротив ее рабочего стола висели четыре портрета. С них внимательно смотрели мужчина средних лет в зеленом камзоле, двое рыжеволосых молодых людей и девушка. Она подмигнула девушке, послала мужчине воздушный поцелуй и села разбирать бумаги.